И теперь стыдилась своей холодности. Мальчишка, быть может, на что-то надеялся…
Мои невесёлые размышления прервал голос Анри.
— Это место, крысиное царство, пропитано магией источника. Поразительно, да? Люди утратили волшебство, а крысы обрели. В детстве мне рассказывали о великих волшебниках древности: об Эргоне и его артефактах и картинах с драконами и хаосом, о покорителе чудовищ Сафоре, о Безымянном Рыцаре и о Рыцаре без сердца, и о волшебниках, которые жили не так давно: о Димитриусе, который вселял жизнь в камни и куклы, и о его ученике Станимире, который сражался с обезумившими монстрами. Они были последними волшебниками, настоящими.
— Звучит, как будто у нас нет шансов, ― хмыкнула я.
— Извини.
Мы ненадолго замолчали. Я рассматривала бледные узоры неведомых тропинок на платье.
— А я ведь до сих пор не знаю, на какие чудеса способно моё платье. Крысы говорили, что оно особенное, волшебное.
— У волшебства нет формы, веса, размера. Нет характеристик, ― спиной я чувствовала, как Анри подрагивает от холода. ― Отец говорил, что волшебство, если его подчинить, будет послушно хозяину и исполнит любое желание.
Боже, да ведь всё это время у меня находилась могущественная вещь! Я могла только подумать – и сразу же оказаться дома, в тёплой постели, и пить горячий шоколад. Эх, Анри, если бы ты раньше догадался открыть мне эту тайну!
— Пообещай мне кое-что, ― обернулась к Анри, а он обернулся ко мне.
— Что? ― его глаза горели трепетной жаждой-надеждой.
— Дождись меня. Жди меня здесь и никуда не уходи. Хорошо?
— Что ты хочешь сделать? — он секунду колебался: — Может, лучше я?
Покачала головой.
— Это могу сделать только я.
— Хорошо, — сдался Анри и отвернулся.
Я спустилась в обжигающую ледяную воду. Вздрогнула. Постояла с полминуты, привыкая.
Плыла осторожно, борясь с вечной брезгливостью, то и дело судорожно отдергивала руки, потому что пальцами вляпывалась в нечто мерзкое и скользкое. Поджимала ноги, когда прикасалась к гнилому полу. Временами становилось до слёз противно.
Но я знала, что должна двигаться вперёд. Должна. Иначе мы все умрём. А мне умирать не хотелось.
Наконец, нащупала сырую стену. В темноте казалось, будто трогаю личинок или червяков.
— Так, спокойно. Это всего лишь маленькие гадкие создания. Но они не кусаются. Я смогу, — дрожащим голосом подбадривала себя.
Прижав ладонь плотнее к стене, глубоко вдохнула и представила вместо неё пустоту. Я видела, как каменная кладка распадается на полупрозрачные частицы, и те разлетаются в стороны, испаряются. Когда стена исчезла, я быстро поплыла дальше, уже наплевав на все подстерегающие мерзости.
Фокус с исчезающей стеной – один из самых простых, но тогда, в тюрьме, я понятия не имела, что и как делать. Я лишь предполагала, что если очень-очень захочу, то смогу проплыть сквозь стену. Я бы ни за что не рискнула сделать что-то более смелое, например, пройти по воде или просто перенестись в другую комнату. Это достаточное серьёзное действо, которое потребовало бы куда большего умения и старания. И плата оказалась бы в разы выше.
Любое волшебство имеет цену. Волшебство, оно не похоже на длинные навороченные формулы или словесные заклинания. Волшебство – это твоя жизненная сила и энергия мира вокруг, которой лишь немногие умеют управлять.
Каждый раз ты либо убиваешь часть себя, либо высасываешь жизнь из мира вокруг, и однажды это приводит к разрывам ткани мироздания. По сути, в том хаосе, что потихоньку разгорался, были виноваты странники и волшебники.
Повесть 1 (отрывок 21)
На платформе в круге света лежал Крауд, неподвижно, неестественно, словно сломанная кукла. При одном взгляде на него я похолодела. Защемило сердце.
Взобралась на платформу и мягко прикоснулась к его плечу.
— Септимий?
В ответ он простонал. Легонько дёрнулись ресницы, но сил разлепить веки у него не хватило. У меня отлегло от сердца.