Так или иначе, Септимий Крауд оказался тем человеком, который нашёл брешь в возведённых вокруг меня крепостных стенах.
К полудню он расплатился за кофе и молча ушёл, не сказав ни слова. Когда он вставал из-за стола, я заметила, что голубой пыли в камнях его колец будто бы стало меньше. Мутное ощущение обмана меня не покидало.
Больше он не искал со мной встречи, а я, уязвлённая, жаждала возможности поговорить, жаждала той пленительной улыбки, что в первый раз. И, честно, его молчание безумно оскорбляло. Я стала нервной, роняла вещи, в рассеянности проезжала нужную остановку, спотыкалась, задумавшись. Наконец, я решила взять себя в руки. Не хватало ещё из-за этого мерзавца свихнуться! Такой радости он не заслуживает.
Чёрт с ним, а мне нужно больше думать о жизни. Взвесив все «за» и «против», решила сосредоточиться на работе в клинике. Я даже привыкла к навязчивому аромату роз. С каждым днём запах становился всё отчётливее, особенно у кабинета главврача. Розы будто бы гнили. Но меня куда больше смущало, что я работаю без образования, по блату, и этот блат будет длиться ровно столько, сколько мы с Машкой будем подругами. Но как долго это продлится?
Я – замкнутая, плохо схожусь с новыми людьми. Машка – заводная и бесстрашная, ей ничего не стоит покорить весь мир. Мы и дружим-то в силу какой-то нелепой случайности: обе любим сидеть за первой партой, так лучше слышно преподавателя, правило, которое нам вбили в голову ещё в школьные годы. Но вот мы окончим институт, разбежимся, будем ли мы ещё подругами?
Мне нужна более твёрдая почва под ногами, если я хочу остаться в клинике. Как мне доказать свою полезность? Впрочем, действительно ли я хочу быть именно там?
Отложив в сторону черновик сумбурных размышлений, отправилась готовить обед. Мама с папой – на работе, Светка в школе создаёт шедевр к непонятно откуда взявшемуся конкурсу. Я подозревала, что она рисует кому-то на заказ, но не говорит матери. Должен же у сестрички быть секрет? Всё подростки рано или поздно бунтуют.
А я тем временем обосновалась на кухне, подняла жалюзи, позволяя солнцу залить мягким светом кухню. Май за окном меня радовал. Разделав рыбу, я пошла спустить рыбьи ошмётки в мусоропровод.
С Септимием Краудом мы столкнулись на площадке моего, одиннадцатого, этажа. Отходить было уже поздно и неприлично, хотя всё моё существо и кричало: «Развернись и беги!»
Поздоровались. Крауд кивнул, неожиданно взял меня под руку и потащил к стеклянной двери на чёрную лестницу. Я упиралась, но крик застыл в горле: только бы не привлечь внимание соседки-сплетницы, любительницы обсасывать как леденцы пикантные моменты.
— Видишь это стекло? — говорил Крауд. — Думаешь, простое стекло?
— Послушайте, мне некогда! У меня сейчас суп убежит! А ещё столько страниц о типологии темпераментов читать!
― Типологии темпераментов? ― от безумного блеска в его глазах я похолодела. ― Я же сказал тебе избавиться от этой белиберды! Учись слушать, что тебе говорят!
Он схватил меня за шиворот, и мне пришлось неестественно выгнуться. Если нас застанут в этой нелепой позе, то поползут слухи, а если ещё донесут матери, то она точно накинется на меня.
С тихим рычаньем я безуспешно попыталась вырваться, но только взмокла, футболка гадко прилипла к подмышкам и спине. Щёки запылали, и лицо будто горело. Злодей же, наверняка, слышал, как сильнее заколотилось моё сердце.
— За этой дверью находится другой, волшебный мир…
Он наклонился ко мне совсем близко. Я отвернулась, избегая сумасшедшего взгляда, но не смогла ускользнуть от его вкрадчивого голоса:
— Тот мир злой и очень опасный. Вики, ты должна его остерегаться. Слышишь? Остерегаться. Он засосёт тебя, поглотит, переварит – и всё. Понимаешь?
От безумия в его пепельных глазах не осталось и следа, теперь они превратились в ледышки. Его прикосновения пробирали до мурашек, и хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать струящегося по спине пота.
— Будь осторожна, дорогая Вики. Если однажды нечто появится из стекла, беги и не оглядывайся! Если прикоснёшься к нему, то очень опасная сила увлечёт тебя в иной мир, — он наклонился ближе, задел меня носом, я почувствовала его дыхание, запах кофе. — Так что беги, беги!