Это уже переходило все границы.
— Может, ты, старик, расскажешь мне, в чём дело? Что за игру ведёт Крауд?
— Не мне об этом рассказывать. Иди, пока стража не схватила тебя.
Без лишних споров я осторожно спустилась, цепляясь за острые выступы, которые оставляли красные царапины на ладонях.
«Отличная живая мишень! Только слепой промахнётся», — зашевелилась быстрее. Слава гидрам, всего-то второй этаж.
Коснувшись земли, бегом припустила на станцию. Поезд уже готовился к отходу. Рабочие забросили последнюю партию угля, пассажиры расселись у окон и загородились вчерашними газетами.
Я запрыгнула в вагон, и двери сомкнулись за спиной. Оглянулась: крысиной погони не видать.
Никто не удостаивал меня взглядом. Быть призраком – иногда приятно. Я неторопливо, точно барыня, выискивая к кому бы подсесть и выбрала сумеречного господина в шляпе с широкими полями и в плаще сером, как вечернее небо в неясную погоду.
— Далеко до Арахисовой Пустыни?
— А черви его знают, — пробубнил мужчина, наклоняясь к газете. Неужели чтобы не видеть моей противной физиономии?
— Вы не знаете маршрута поезда?
Со вздохом господин сложил газету и вперился в меня взглядом пустых, чёрных, как червоточина, глазниц. Холодок пробежал по спине, я передёрнула плечами и чуть отвернулась.
— Святые черви, дитя, ты ничего не слышала? Газет не читаешь? У поездов больше нет расписаний. Теперь они едут туда, куда захотят и сколько захотят.
— И за каждую остановку нужно платить?
— Не знаю. Правил больше нет, черви их поглоти.
— Это ведь опасно. Зачем вы едете?
— Да, опасно. Но я должен. Мачеха хочет выдать мою сестру замуж за крокодилову образину. Я должен торопиться. Надеюсь, моя остановка близко. Потому что времени у меня немного в запасе.
Станция сумеречного господина оказалась раньше моей, потому я прилипла к окну, чтобы попрощаться и пожелать ему удачи.
Едва коснувшись платформы, попутчик взвизгнул от резкой боли, взмахнул слабеющей рукой, точно пытался схватить воздух, и прахом повалился. Ветер тут же подхватил пыль и унёс, оставив несколько чёрных костей, которые затем растащат собаки.
— Круто! Лет двести заплатил!
— Да нет! Тут все триста! — запрыгали двое мальчишек, севших на прошлой остановке.
Бедные невинные дети, которым в силу возраста всё кажется забавной игрой! Они ещё не понимают, что сами могут мертвецами приехать, а там, за тоскливой вуалью смерти нет ничего, даже вечного холода и темноты.
Надеюсь, странникам и в самом деле бесплатный проезд.
Больше я в окна не смотрела.
Наверное, недели через две – после двадцати утомительных перегонов и остановок - один из попутчиков толкнул меня в бок и сказал, что пора выходить.
Поезд замедлил ход, и вместе с другими пассажирами, обременёнными тюками, я спрыгнула на обочину из скорлупы. Поезд умчался прочь. Я обернулась ему вслед. За поездом мелькнула солнечная борзая. Собака, сотканная из света, бежала так быстро, что я едва разглядела её.
Повесть 2 (отрывок 12)
Арахисовая пустыня – забавное местечко. Здесь почти всё из арахиса. Дороги вымощены арахисовой стружкой. Высокие, стройные дома — фигуры песочных часов, точно арахис, зауженный у центра, обнесены оранжевыми заборами, по фактуре похожими на скорлупу пресловутого арахиса, от которого уже рябит в глазах. Только вода, бьющая из бронзовых фонтанов, огненно-красные цветы и небо, похожее на туманность Андромеды, не отдавали арахисом и радовали глаз.
В Альмаире, столице одного из здешних государств, поражала скудность еды. В этом отнюдь не бедном городе люди жили впроголодь. В уличных кафе на кукольных тарелочках подавали слабо прожаренные кусочки мяса и печёную картошку с привкусом угля и песка. Реже я видела блюда с бобами или сморщенными помидорами и огурцами, похожими на пальчики. И хотя воды в округе было в изобилии: три реки за городом – местные фермеры не могли вырастить ничего толкового. Из-за ядов, пропитавших почву и смешавшихся с полезными соками. Весь урожай и поставляемые из-за границы ящики с фруктами принадлежали государству, и оно распределяло довольство между подданными.