«Что делаешь? Они же забьют тебя до смерти».
Судья трижды ударил молотком. Вновь раздался лязг цепей. Хлопок, и тело глухо опустилось на скамью. Крауд не проронил более ни звука.
— Ух, какая смачная пощёчина! — прокомментировал заключённый, сидящий у двери в зал заседаний и подсматривающий. — Нет, он пошатнулся. Я-то думал, дурак, он великий, а он просто сволочь тупорылая. Добился, что его сейчас без суда вздёрнут.
Вскоре судья успокоился и продолжил:
― Довольно. К вашим преступлениям, Крауд, добавляется неуважение к суду. Ещё слово – удалю из зала. Пригласить для дачи показаний Маргариту Дель Арахис.
Четыре ленивых тяжёлых шага сопровождали появление свидетельницы, и я вообразила Дель Арахис очень грузной женщиной с массивным подбородком, сливающимся с грудью, и грудью, сливающейся с животом.
Меня передёрнуло от отвращения, когда я представила, как давным-давно Крауд зачем-то совращал эту даму, как танцевал с нею вальс, а затем уводит в покои. Я никак не могла выкинуть из головы эту мерзкую картину: он проводит тонкими пальцами по её блестящим щекам, его губы в неверном свете свечей прикасаются к расплывающимся мочкам ушей, и он скользит губами по тому, что должно быть изящной женской шеей, разрывает корсет и прикасается к вздымающейся груди, а за стеной надрывается от боли пианист…
От захлёбывания омерзением меня спасла крыса.
Повесть 2 (отрывок 15)
Самая обыкновенная крыса, чёрная, с блестящими глазками. Она появилась из-под скамейки сумасшедшего старика и устроилась поближе к двери в зал суда, прячась за мусорным ведром (не заметь я её сейчас, не заметила бы вообще). Конечно, она была шпионом принцессы. Наверняка, принесла с собой маленький транслятор радиоволн и теперь передаёт Адалинде звукозапись суда над Краудом.
«Странно, что Крауда судят здесь, так далеко от Снарного мира, ― думала я, ― неужели боятся, что по дороге в Буджум он сбежит?»
Тем временем госпожа Дель Арахис хрипловатым голосом рассказывала миру о невероятном преступлении.
― Двадцать третьего июльхиса одна тысяча семисот сорок четвёртого года господин Крауд постучался в двери нашего дома и назвался паломником.
― Коим он, конечно, не является, — вставил прокурор. — Известно, что истинные паломники проходят посвящение в Мире Голубых Драконов и имеют на теле особую татуировку. Что ещё, господин Крауд?
Видимо, на этот раз волшебник настойчиво знаками показывал, что желает говорить.
― Позвольте, ― перебил Крауд, ― я имею соответствующую татуировку и…
― Господин Крауд, наличие картинки на теле, нарисованной шариковой ручкой, не делает вас святым, — огрызнулся судья. — Ведите себя прилично. Вы находитесь в цивилизованном суде. Ещё одно слово, и я удалю вас из зала.
— Всего одно слово? Мне надоел весь этот фарс. Приговор был вынесен ещё вчера, а эту комедию вы разыгрываете для собственного удовольствия.
― Довольно, — судья стукнул молотком. — Пристав, сопроводите господина Крауда в камеру. У меня от него голова болит. Мари, принеси лекарства.
В зале послышалась возня. Я вытянула шею, чтобы подглядеть в щёлку, но ничего не увидела. Интересно, Крауд пытался всем своим видом выказать презрение к происходящему? О, наверняка! Наверняка, у него уже есть план, как сбежать из Арахисовой Пустыни, а напоследок всех как следует разыграть. Как бы мне вновь не упустить его? Господин пристав, пожалуйста, не забудьте получше запереть дверь камеры, выставить кордон охраны и свору злых собак.
Тем временем Дель Арахис продолжала. Она попыталась придать голосу горчинки, но получился звук режущей пилы.
― Представившись паломником, господин Крауд попросил у нас приюта. Мы, вернее, мой отец, конечно, разрешили. Ведь паломники – святые, охраняющие мир. Без них мироздание давно бы рухнуло. Как мы могли отказать паломнику? — если бы Дель Арахис была тоненькой девушкой, из этой сцены получилась бы театральная драма с актрисой, заламывающей руки и падающей на пол. Но Дель Арахис лишь скрипела и скрипела.
— Крауда разместили на верхнем этаже в гостевой комнате, скромной, конечно, потому что… вы ведь знаете, ходить в гости не принято…
Дель Арахис засмущалась и остановилась.