- Мне нравится твоя решительность. Но не забывай, что мать Деяна сама шла к могиле, мы лишь подтолкнули её. Когда умер мой брат, она так себя изводила, что никто не удивился её смерти. А он? Кто поверит, что молодой полный сил князь просто умер?
- Агата говорит, что Деян сильно расстроен из-за смерти Эдуарда.
- Быть расстроенным это одно, а вот внезапно умереть, совсем другое. Баламуты и так смерть воеводы на меня вешают. Думаешь, никто ничего не заподозрит, если умрёт сам князь? Уж твой отец точно пришлёт своих цепных псов, чтобы разобраться. А то и сам сюда с войском нагрянет.
- Ты прав, любимый, - согласилась Мирина. - отравить его мы не можем. Сейчас не получится. Хорошо хоть он не знает, правду о смерти воеводы. Кстати, ты успел поговорить с лучниками?
- Нет, они уходили тайком. Я только получил условленную весточку от мудрейшего Валентина, что его люди добрались без происшествий.
- Так ты не знаешь, - воскликнула Мирина и повернулась лицом к мужу. - Сначала я думала, что эта Агата просто красивая девица и всё. Потом оказалось, что она соображает хорошо...
- К чему ты ведёшь?
- К тому! Она хитрая и жестокая. Ты ведь не знаешь, что убийство воеводы чуть не сорвалось. Когда его заманили в назначенное место, он как-то догадался про опасность и подставил урядника Листкова. Того первым убили, а Эдуард бросился бежать. Лучники его в темноте только ранили.
- Да ну, я не знал! И что было?
- Он ушёл бы, это точно. Но тут Агата завопила, стала на помощь звать. Ему бы, дураку, убегать, а он остановился. Видать, подумал, что её спасать надо. Тут его смерть и настигла.
- Да... - задумчиво протянул Видогост, впечатлённый рассказом жены. - Хорошо, что тебе удалось её к Деяну подослать.
- Я сразу поняла, что она может быть нам полезна!
- Она нам очень полезна. Теперь мы почти всё про Деяна знаем. Но для победы войско нужно, а там поглядим.
- И как у нас с войском?
- В Старшей дружине меня многие уважают и поддерживают. Посмотрим кого Деян воеводой назначит. От его решения многое сейчас зависит.
***
Лесьяр Строгов, в сопровождении нескольких охранников, объезжал Михайлов луг, на краю которого взятые в плен бойцы Благой рати копали могилы. Среди пленённых ратников Вейкко оказалось около полутора сотен поместных стражников и сыновей Ратных домов. Их обезглавили за измену государству и мятеж против державной власти. Остальных Лесьяр помиловал, пообещав, что если кто-то из них ещё раз поднимет оружие против Дома Строговых, то пощады может не ждать. В качестве наказания на них лишь наложили повинность по рытью могил для павших на поле брани.
Державный князь рассчитывал, что плохо обученная Благая рать разбежится в самом начале битвы. Но ошибся, враг сопротивлялся до последней возможности. Это и стало причиной больших потерь с обеих сторон. Как подсчитали офицеры Лесьяра, на Михайловом лугу пали девятьсот тридцать ратников державного войска. Около полутора тысяч получили раны. Благая рать оказалась уничтоженной и бежать не смогла. Она потеряла три тысячи убитыми и тысячу ранеными.
Князь распорядился захоронить погибших в общем рву, вне зависимости от того под чьими знамёнами кто стоял. Только элаитов, тела которых не полагается сжигать, положили в противоположную половину общей ямы. Отдельно находилась лишь могила мудрейшего Вейкко. Когда солнце стало клониться к западу, Лесьяр Строгов приказал начинать.
Глубокая яма в человеческий рост была крест на крест накрыта двумя массивными досками. На этом помосте положили одетое в траурные платья тело Вейкко. Поверх траурных одежд, мудрейшего обернули в пропитанные горючим маслом куски погребальной материи жёлтого и красного цвета. Аккуратно уложенные вокруг и поверх тела сухие ветки довершали сооружение.
Державный князь приказал начинать. Искусный из местного станового подворья, вызванный специально для проведения похорон по всем правилам, прочитал заупокойную молитву. Просил Позара и Светлобу провести души павших в битве к Благу, дабы даровать им возможность слиться с ним. Воины запалили с разных концов помост, настеленный над общим рвом. Искусный поднёс зажжённый от храмового очага факел к погребальному костру Вейкко.
Лесьяр Строгов не отрываясь смотрел как языки пламени растекались, охватывая обложенное ветками тело покойного. В десятке шагов уже бушевал пожар, в котором сгорали трупы рядовых ратников. Наконец, доски прогорели настолько, что хрустнули и, выбрасывая искры с дымом, обрушили тело Вейкко в могилу. Стоявшие неподалёку воины, начали закидывать её комьями промёрзшей земли, смешанной со снегом и льдинками.