С этой мыслью Александр переместил внимание на серебристую звёздочку, которая за последние годы превратилась в сложное и в то же время органичное сплетение законов.
Камера стремительно преодолела границу пространственно-временного континуума и выцепила золотистое кольцо, сияющее среди безграничной черноты…
Посредине этого кольца пылало золотистое зёрнышко — местное солнце.
Его сияние падало на вереницу прекрасных пейзажей, которые тянулись на внутренней стороне гигантского обруча; ширина последнего достигала нескольких тысяч километров, длинна и общий диаметр и вовсе были в десятки раз больше, и всё это пространство было усеяно горными вершинами, реками, долинами, низменностями и залитыми солнцем прозрачными лугами, на которых, под сенью чайных деревьев, паслись быки и прочие разнообразные животные.
В лесах водились тигры и панды; в небесах над высокими древесными кронами мелькали пёстрые тропические птицы. В зарослях бамбука топтались черепашки. Среди высокой травы и риса ходили, дёргая клювом и внимательно высматривая лягушек, аисты и журавли.
Все эти картины, казалось, сошли из-под пера маститого художника.
Встречались и другие климатические зоны. На склонах гор под белыми шапками по весне расцветали вишни. Стоило только повеять особенно сильному ветру, и тысячи лепестков уносились в бешеное странствие, и тогда над лугами и городами проносились розовые облака — белоснежные вихри, которые поэты воспевали за бутылочкой вишнёвой водки…
Именно так: в этом мире были города и поэты. Первые были уже довольно большие — население некоторых составляли сотни тысячь разнообразных тварей, одетых в длинные мантии и соломенные либо бамбоковые шляпы. Бегемоты, слоны, тигры и крокодилы расхаживали на задних лапах среди лотков, на которых продавали рис, лепёшки и куриное мясо.
Ходили на улицах и курицы в маленьких халатах, и даже воробьи, которые они не обращали ни малейшего внимания на то, что совсем рядом их родичи, общипанные и блестящие от масла и специй, крутятся на бамбуковых шампурах; собственно, потому что они вовсе не считали их своими сородичами. Каждому жителю империи было известно, что существует великая разница между разумными созданиями, которые умеют говорить и ходить на задних лапах, и всевозможными животными. Только первые могут считаться полноценными подданными своего государства. Все остальные — просто звери, вне зависимости от их формы и размера.
Встречались на улицах и гигантские кролики, но последние совершенно не выделялись среди прочих мохнатых и чешуйчатых представителей разношёрстной толпы.
Во всём этом, догадался Александр, говорило давнее прошлое Гармонии. В своё время у неё была служанка — девушка-волчица, — и несколько других представителей малых народов, которые в Лимбо жили плотными, но довольно малочисленными агломерациями, которые постоянно находились на грани вымирания. В своём собственном творении Гармония исправила эту вселенскую несправедливость и населила мир людьми-собаками, кошками, курицами, воробьями, птицами и прочими разумными животными. Когда Александр открыл список всех цивилизованных народов, населявших этот мир, перед ним предстал длинный перечень, который не помешался целиком на поверхности пластины.
На контрасте в списке государств он обнаружил единственную строчку:
«Третья империя».
И больше ничего. На самом деле это было немного странно. Не то что всем миром заправляла единственная империя, но её название. Почему она была именно «третьей»? Что случилось с первыми двумя? Непонятно.
Правил империей разумеется император, и власть его была незыблемой. Ему подчинялось более сорока миллионов разумных подданных. Александр немного растерялся, когда увидел столь баснословную цифру. Впрочем, вскоре он понял, что она была закономерной — ведь с момента появления первой цивилизации прошло уже больше пяти сотен лет.
Время протекало в мире Гармонии с необычайной быстротой. Почему? Потому что она сама его так настроила.
Боги могли менять любые законы. В том числе те, которые касались пространственно-временного континуума. Просто Александр заблаговременно сделал их настолько крепкими, что ни один бог не располагал достаточным запасом силы веры, чтобы их поменять. Да и не было в этом особенной необходимости. Но в мире, который он вручил Гармонии, Александр принципиально ничего настраивать не стал. Вот она и поставила скорость течения времени по собственному разумению, очего её мир был уже довольно развитым и процветающим.