Лед в центре преграды треснул и раскрошился, позволяя Онике дотянутся до замершего щупальца. Кожу обожгло въедающейся внутрь руки болью, но она перетерпела, выпуская из ладони, соприкоснувшейся с влажной и податливой поверхностью тела Бродяги, энергию холода.
Трескаясь и разрываясь, щупальце насквозь промерзло на несколько метров в длину, обратившись в пускающую пар глыбу льда. Заходив ходуном, Бродяга попытался втянуть отросток, и тот распался на части, сочась едкой жижей. Отдернув руку, Оника погрузила изъеденную язвами ладонь в побагровевшую от крови сферу и, оббежав обломок щупальца, ринулась к Потустороннему.
Боль в руке утихала с каждым шагом, и с ними же впадал в неистовое бешенство Бродяга. Щупальца, обнявшие полуостров, взметнулись вверх и с лютой злобой набросились на выставленный Люфиром щит, укрывший под собой крепость и прилегающую к ней территорию, где сбились в кучу церковники и маги. Лучник пытался соткать щит и для Оники, но расстояние было слишком велико, а удержание гигантского заслона над крепостью и без того забирало много сил.
Ветер берег Онику от нападок Потустороннего, вовремя увлекая в сторону. До тела чудища оставался десяток метров, изъеденных разбрызгиваемой тварью кислотой. Замерев как вкопанная, девушка соединила перед грудью ладони, отсчитывая секунды до момента, когда очередное щупальце ударит по месту, где она стояла.
Сознание Бродяги вскружил распустившийся совсем рядом бутон бурлящей энергий, а через мгновение она набросилась на него трескучим морозом, обращая плоть и лимфу в лед.
Оника ухмылялась, когда волна холода, умерщвляющего все на своем пути, поглотила Потустороннего, проникая внутрь его бескостного тела. Густо покрывшиеся инеем волосы отяжелели, открытую кожу беспощадно грыз мороз. Одежда, казалось, окаменела, когда Оника медленно пошла к чудищу. Камень под ее ногами белел, а воздух вокруг звенел.
Ладони опустились на липкий лед, обжигающий одним своим дыханием, и направили в околевшее тело Потустороннего еще одну волну холода, не оставляющую ни единого живого места. Вода вокруг Бродяги покрывалась трескучей коркой, качаемые течениями льды лопались.
Отстранившись от ледяной горы, в которую превратился Потусторонний, девушка подняла на нее взгляд. Гора скрипела и трещала, роняя крошку. Онике хотелось спать.
Сделав несколько шагов назад, она опустилась на камень, подобрав к груди ноги и стараясь ни к чему не прикасаться руками. Обожженные холодом и кислотой они кровоточили, болью удерживая Онику в сознании.
Когда к ней подоспели Люфир и отец, тут же разогревший воздух вокруг, она пыталась уговорить океанические воды выйти из берегов и залечить ее раны. Тяжелый, дышащий летним жаром плащ Сапфировой Маски лег на плечи.
— Там больше кислоты, чем воды, — Люфир перехватил ее руки и золотые искры согрели их, заживляя раны на ладонях.
— Вряд ли внутри осталось что-либо живое, — синими от холода губами пролепетала Оника. — Теперь бы оттащить ее куда, чтобы не отравить все побережье.
— Сумасшедшая, — устало произнес Люфир. Перед его внутренним взором застыли разномастные глаза Мориуса и безумная ухмылка на его губах.
Подобрав ноги и прислонившись плечом к стене, она застыла, будто в окоченении, давно ставшем для нее чем-то естественным и обыденным. Ресницы на прикрытых веках изредка подрагивали, когда мысли болезненно вспыхивали в сознании. Она все хотела уловить тихие, неспешные шаги, но темница крепости хранила неприкосновенную тишину.
Кажется, она заснула, когда издалека пришел скрежет отодвигаемых засовов, становясь все ближе и ближе, пока не зазвучала совсем рядом, у двери напротив.
Таэла встрепенулась; сознание лихорадочно повторяло имя сына. Цепи, связавшие металлические браслеты, и вогнанные глубоко в камень штыри тоскливо звякнули, когда она, разочарованно, вновь приникла к стене.
Прочитав мысли женщины в ее глазах и тенях досады, покрывших лицо, Оника притворила тяжелую дверь и опустилась на стоявший в углу табурет, придвинув его поближе к заключенной.
— Люфир не придет, — Оника вспомнила о принесенной с собой чашке с горячим сладким чаем и поставила ту перед Таэлой на почерневший от сырости камень. — Я пыталась его уговорить, но безрезультатно. Если бы не эта попытка сбежать, быть может, все было бы иначе. Всю дорогу сюда я твердила ему, что ничего такого не случиться. Теперь же он только уверился в своей правоте еще больше.
Женщина подняла на Онику тяжелый взгляд и вернулась к созерцанию чашки, над коронаванной белесым паром. Она все не могла решить, горделиво отказаться или принять принесенный напиток и хоть на несколько минут обрести желанное тепло.
— Это все Орден. Проклятый Командор и его свора блохастых псов. Это все он сделал с моим сыном. Его вина.
— Нет. Точнее, не только Орден и «проклятый Командор». Много всего повлияло, — Оника натянуто улыбнулась, чувствуя и свою вину в происходящем. Ее все не покидала мысль, что, не скажи она Люфиру о случившемся между ним и его матерью в ином временном витке, сейчас все было бы иначе.
— Зачем ты пришла? — выдавила Таэла. В какой-то момент ей захотелось наброситься на гостью, приказать ветрам разорвать ее на части, но молчун-камень, из которого были сложены стены, потолок и пол ее новой темницы, чутко следил за порядком.
Оника замялась, опустила взгляд на свои ладони. После схватки с Потусторонним ее посетила идея, что влиянию энергии внутри подвластны не только маги огня. Конечно, среди укротителей стихий они обладают наиболее впечатляющими ее запасами, но в ее случае не стоило забывать о силе ветра, дарованной с лихвой, а вместе с тем и энергией, обращающей все в лед. Выпустив немалое ее количество, Оника засомневалась, ринулась ли бы она так опрометчиво в бой снова. Ей казалось, что тогда сила, ищущая выхода, заморозила все ее чувства, обездвижив страх и осторожность.
Едва усмехнувшись своим мыслям, она посмотрела на Таэлу. Все же иметь возможность списать собственное безрассудство на влияние данной силы было довольно удобно.
— Люфир не чужой для меня человек, и мне хочется помочь решить эту проблему, — она кивнула на кандалы, крепко обхватившие запястья узницы.
— Неужто клонишь к тому, что согласна помочь мне выбраться отсюда?
— Не в том смысле, о котором вы подумали, — Оника натянуто улыбнулась. — Нет, не скрою, что я могла бы убедить Командора и Командующую выпустить вас, и повторная проверка ментальным магом показала бы вашу полную лояльность к новому порядку. Но, даже если бы я согласилась укрыть правду от Люфира, чего я делать, конечно же, не стану, он все равно узнал бы об этом. И принял бы меры, о которых вам лучше даже не думать.
Таэла молчала. В какой-то момент в ней зажглась искорка надежды на возможность побега, но она сменилась ядовитой злобой на девчонку, явившуюся просто поиграть с ней. Она прожигала взглядом чашку, но все не решалась оттолкнуть ее.
— Я не желаю ему пройти через подобное, — с чувством продолжила Оника. Ей хотелось, чтобы того, что она знала о сидящей перед ней женщиной, пойманной, но не усмиренной, хватило, чтобы достучаться до нее. — Вы можете выйти отсюда. Нужно только отказаться от желания погубить Орден и Церковь, а вместе с ними и весь союз. Поверьте, вам не сделать и шага на пути к этой цели. Да и к чему это, если вы не вернете сына? Откажитесь от мести и обретите свободу.
Презрительно фыркнув, Таэла толкнула чашку ногой, проливая теплый напиток на пол.
— Если Огнедол с его порядками так вам ненавистен, вы сможете отправиться к Небесным Кочевникам. Уверена, они примут вас.
— Откуда ты знаешь о них? — Таэла взвилась, словно кошка, защищающая котят от крысопса.
— Мы нашли Гнездо где-то год назад, — Оника стерпела полный ненависти взгляд. — Пожалуйста, прислушайтесь ко мне. Иначе, боюсь, вам с ним больше не встретиться.