«Здесь и всей жизни не хватит. Что ж, каждому свое, — кто потратил две тысячи лет на технологическое развитие, а кто — на бумагомарательство, — иронично заметила девушка и, взяв себя в руки и попытавшись преисполниться благодарности за то, что книги написаны хотя бы на известном ей языке, приступила к изучению крайнего шкафа. — Если удастся систематизировать труды, дело пойдет быстрее».
Пообещав себе в следующий раз прихватить бумагу, чтобы делать пометки и записывать отсылки на трактаты, в которых рассказано о жуках Данмиру, Оника потеряла счет времени, а, вспомнив о своих обязанностях, бегом припустила к выходу.
Потревоженный стуком туфель, господин Шараф поднял голову и, улыбнувшись в редкие усы, решил задержаться еще немного и закончить записи. Приставленная к нему горничная оказалась на удивление способной, и иногда старик ловил себя на наивной мысли, что он мог бы подготовить еще одного переписчика для нужд библиотеки.
Оника мгновенно заснула, стоило ей коснуться головой подушки. Несмотря на ранние подъемы и прибавившееся к прочим делам изучение текстов, девушка была довольна, как никогда. В роли горничной господина Шарафа она была лишена возможности общения с другими служанками и не могла нажить врагов, мешающих ее планам, и даже обеды от случая к случаю не омрачали веры Оники в то, что на этот раз ей удастся осуществить задуманное.
Новый день обещал быть таким же, как и предыдущий, но мысли, что единственным отличием станет припасенная для письма бумага, оказались ошибочными. Онике удалось перебрать всего несколько полок, когда ее уединение было нарушено. Она заблаговременно услышала приближающиеся шаги и, чтобы не привлекать лишнего внимания, спрятала свои заметки под платье и уселась с книгой за стол. Со спины, обращенной к проходу, Онику мог узнать только тот, кто пришел в библиотеку с намерением отыскать именно ее.
— Рони, — вымышленное имя прозвучало утвердительно.
— Господин Кристар? — Онике не пришлось изображать удивление. Обернувшись и увидев брата, ей почему-то захотелось сосчитать дни, минувшие с их последней встречи. Когда Кристар попросил стражей остаться в начале книжного ряда, те не стали спорить.
«Странно. Я думала, они не отходят от него больше чем на пару метров, — пока Кристар преодолевал аллею, высаженную четверкой шкафов по каждую из сторон, Оника размышляла, как можно использовать поведение стражи в дальнейшем. — Какие глупости, они же не всюду следуют за ним. Любому человеку несколько раз в день нужно оставаться наедине с собой. Может, дело в том, что здесь тупик, и неприятелю неоткуда появиться? Значит горничная дворца, даже будучи магом, не рассматривается, как враг. Нет, ерунда. Зоревар — его друг, церковник, занимающий при Арноре не последнее место. Он мог повлиять на караул, но стал бы?»
— Я просто обязан был своими глазами увидеть горничную, посещающую библиотеку не только для уборки и доставки обеда господину Шарафу, — Кристар старался улыбаться, но Оника сразу уловила сковывающее брата напряжение. Его пристальный взгляд и неумелая улыбка — что-то определенно изменилось с момента их последней встречи.
«Дура», — не прибегая к магии и думая только о поисках информации по Данмиру, Оника совсем позабыла о ленте, скрывающей отметину на лбу. Теперь Кристар видит в ней не столько горничную, сколько мага воды, тем более, силу которого он наблюдал воочию.
— Зоревар говорил, что ты стала неразговорчивой, но я все же надеялся, что его беседы тебя просто не интересуют, — улыбка юноши стала неловкой. — В любом случае, я хотел поблагодарить тебя, что снова спасла мою жизнь.
— Вам не стоит делать этого, господин. Я рада, что смогла быть чем-то полезна.
— Что это? «Обитатели низин и заливных лугов»? Я читал этот труд, когда был еще ребенком. Изложение легкое и понятное, но упущено много интересных фактов, за которыми нужно обращаться к «Чешуйчатым и хвостатым», а еще можно взглянуть на «Моего ядовитого друга». Они должны стоять где-то рядом.
— Мне пока сложно судить о подобных вещах, — Оника почтительно прятала взгляд, хотя предпочла бы смотреть на брата прямо. — Я взяла ее наугад и решила, что дочитаю до конца, хоть в ней и много незнакомых слов.
— Например? Я помогу тебе разобраться, подожди немного.
Оника хотела было отказаться, но Кристар исчез из виду, а появился со стулом наперевес, одолженным у стола из соседнего ряда.
— Господин, вам не стоит тратить время на…
— Показывай, что тебе непонятно.
Вздохнув, Оника забегала глазами по странице, отыскивая трудночитаемое слово. Текст действительно был легким. Похоже, Кристар только искал повод для беседы. Девушка помнила, с каким восторгом брат говорил о магии, и предполагала, что рано или поздно все сведется к разговору об укрощении стихии.
— Мне все еще трудно поверить, что я смотрю на живого мага, — юноша не заставил Онику долго ждать, выдав то, что было у него на душе, меньше чем через десяток указанных горничной слов.
— Господин Кристар, это проклятый дар, и здесь нет причин для радости и восхищения.
— Рони, нет! Не говори так! — пальцы Кристара сжались на кисти Оники, чем немало удивили ее. Глаза брата горели, преисполненные упрямства и веры.
«Если так и дальше пойдет, доблестные стражи могут прервать нашу встречу в любой момент», — Оника болезненно зажмурилась, сутуля плечи и стараясь уменьшиться.
— Прости, — сникнув, Кристар отпустил руку девушки. — Это все из-за произошедшего с твоими родителями? Давай поговорим об этом, когда ты будешь готова, а пока показывай следующее слово.
Кристар оставил девушку ближе к семи, с приближением ужина большинства благородных господ. Из его слов было ясно, что эта их встреча не была последней, но Оника и подумать не могла, что их занятия станут настолько частыми. С одной стороны, видеть брата стало приятным дополнением к жизни служанки дворца, но с другой, из-за их занятий ежедневно выпадало всего несколько часов, за которые Оника могла успеть перебрать только пару полок.
Очень скоро игра в новые слова переросла в рассказы о жизни дворца и его обитателях. Оника ловила каждое слово, каждую интонацию, каждый взгляд Кристара, когда тот рассказывал об Арноре, лично уделявшей время его воспитанию, а так же ее дочерях, Миале и Эльсе, последней из которых пришлось покинуть дворец в десять лет и отправиться в Цитадель Церковников, где дальнейшим ее обучением должна была заняться Главнокомандующая.
Пытаясь понять, чем вызвано подобное доверие к ней, Оника продолжала слушать, как Кристар рассказывает о старшей дочери Всевидящей Матери, Миале, прилежной в учебе и шитье, похожей на мать, как две капли воды, и младшей Эльсе, проницательной молчунье, которая не раз просила Кристара почитать ей на ночь. Чем больше юноша говорил, тем сложнее Онике было смотреть на Всевидящую Мать, как корень бед всех магов. Все чаще она ловила себя на мысли, что в ее сознании Всевидящая Мать превратилась в Арнору, женщину и довольно внимательную мать со своими тревогами и чаяниями.
Уставая от собственных рассказов, Кристар просил Онику перессказать истории, услышанные от проезжавших главным трактом купцов. И она говорила: о крошечном городке у Гудящих гор, где маги земли добывают драгоценные камни; о простирающихся до горизонта лучистых полях и одиноком доме фермера, собирающего урожай и продающем его торговцам; о пыльных дорогах и каньонных ущельях, где скрываются пещерные пауки, ожидая, пока мимо не проедет неосторожный караван; об Этварке, где уличные маги разливают детишкам компот, а те гоняются за воздушным змеем; про колосящиеся деревьями леса и мистический каменный сад, слухи о котором приносят храбрецы, посетившие Каньоны Спасения; о рыбаках, каждое утро отправляющихся во владения Восточного океана, а возвращающихся с сетями полными рыбы и волосами, пропахшими солью и ветром; о темных Медвежьих горах, нависающих над равнинами и скрывающими все, что таится по ту сторону.