Обратим внимание на то, как строятся следующие два абзаца текста. Они абсолютно контрастны первому. Там огромное пространство жизни: река, облика, лес, горы, дома, улицы, дороги, дальние страны и родной дом, где все едино — мир человека и мир природы. И это пространство наполнено энергией, ибо жизнь — в движении. Здесь пространство сужено до образа безжизненной маленькой пичужки, которая смотрит на мальчика «с ужасом, недоумением и укором». Это выражение, безусловно, ключевое во всем тексте. «Ужас, недоумение, укор» — осуждение зла, творимого человеком, пусть даже в бессознательном движении. Но не меньший ужас охватил и мальчугана, он почувствовал, что совершил тяжкий проступок, лишил жизни крохотное создание природы. И на лексическом уровне чувствуется этот перепад. Если в первом абзаце внимание читателя сконцентрировано на стремительных действиях ласточки, ее буйстве, жизненной энергии, переданных глаголами движения, то в следующих появляются уменьшительные суффиксы в лексемах, характеризующих ласточку: «туманцем», «головка», «пичужка». Не случайно все это: жалость, боль охватили и самого мальчугана, заставили осмыслить сотворенное зло. И наконец, последний абзац текста завершает этическое открытие ребенка, жизнь и смерть находятся рядом, и нелепая выходка может оборвать жизнь в самом ее начале. Мгновенно вспомнилась маленькому человечку и его бабушка, ее «присловье». «Шило-мотовило под небеса уходило, по-бурлацки певало, по-солдатски причитало» — этот своеобразный фольклорный элемент заставляет обратиться к прошлому, к народным истокам. Именно там таится чистый родник нравственной души, способной к сопереживанию.
Как видим, трехчастная композиция текста легко вписывается в парадигму «жизнь — смерть — открытие». Открытие, которое и определит дальнейшую формулу жизни: «Я никогда никого не буду убивать».
Виктор Петрович Астафьев обладал редкостным даром писателя: ни один человек не затерялся в его памяти. Всем он отвесил «последний поклон»: и Васютке с далекого озера, и «веселому солдату», прошагавшему пол-Европы, и тем, «проклятым и убитым» в той страшной Великой Отечественной войне, и медсестре, склонившейся над раненым в госпитале, и Людочке, не стерпевшей надругательства уже в наши, не менее страшные дни, и мальчугану, почувствовавшему укор совести, и этой малой пичужке, олицетворявшей «живую жизнь». И в те недалекие ноябрьские дни 2001 года на родине писателя, в Овсянке, благодарный народ также склонился в ответном поклоне, провожая в последний путь самого совестливого писателя XX века.
«Погасла звездочка — значит чья-то жизнь оборвалась».
II. Описание — это словесное изображение какого-либо явления действительности путем перечисления его характерных признаков. Описания могут быть пейзажными, портретными, а также интерьера, одежды, действий (динамическое описание). При анализе описание выделяют общий, средний и крупный план. Описание общим планом дается без детализации, в самых общих чертах, часто без опоры на чувственное восприятие.
Описание средним планом тоже обобщенное, без особой детализации, небогато определениями, осуществляется чаще в форме прошедшего времени, используется при описании действий в статике.
Описание крупным планом отличается предельной детализацией, богато предметной лексикой, определениями. Часто в нем активны образные средства. Такое описание позволяет акцентировать образ и усиливает его выразительность. Динамическое описание строится на активности глагольных форм, которые служат определенной художественной цели: предать динамику, движение — даже чисто в живописном, цветовом образе. Динамическое описание обычно заостряет внимание на характере действия или явления и участвует в описании крупным планом.
Рассмотрим, как соотносятся в тексте разные планы описания и как это влияет на выражение художественного образа. Обратимся к фрагменту из рассказа К. Паустовского «Желтый свет».
Бывают осенние ночи, оглохшие и немые, когда безветрие стоит над черным лесистым краем, и только колотушка сторожа доносится с деревенской околицы.
Была как раз такая ночь. Фонарь освещал колодец, старый клен под забором и растрепанный ветром куст настурции на пожелтевшей клумбе.
Я посмотрел на клен и увидел, как осторожно и медленно отделился от ветки красный лист, вздрогнул, на одно мгновение остановился в воздухе и косо начал падать к моим ногам, чуть шелестя и качаясь. Впервые я услышал шелест падающего листа — неясный звук, похожий на детский шепот.