– Да…– снова подтвердила она. «Женщины очень любят играть жертву. Обманутую коварным мужчиной жертву» всплыла фраза дакийца. «Только никогда не затягивай этот момент. Ты должен дать ей прочувствовать, всё, но мышление женщин очень шустро. Нужно дать ей возможность опереться. Нет, не на секс партнёра, который готов её тут же поставить в нужную позу…это оттолкнёт её. А надёжного друга, который ничего не требует от неё. Он просто, как благородный муж готов помогать ей»
– Но для того и нужны друзья. Они всегда готовы прийти на помощь. Подставить дружеское плечо, – уверенно произнёс я, – мы ведь с тобой друзья, так? Не знаю, есть ли лучший друг в твоей жизни, который готов всегда прийти на помощь.
– Да, – снова согласилась она, – ты мой лучший друг! Самый лучший друг! Самый-самый!
И тут… на какой-то момент я провалился. Она показалась мне неизмеримо прекрасной. Я превратился в того юношу, которому пятнадцать, который впервые увидел её, и смотрел через окошко романтики. И эта романтическая кисть разрисовывала её невероятно прекрасными, линиями полными гармонии и…мои губы прилипли…пусть только в моих мечтах к её бесконечно прекрасному, так влекущему плечу…
Она дотронулась до моей руки, и я вздрогнул. Испытывающим взглядом она прощупывала меня. Почти физически ощутил щупальца этого невидимого спрута, который вначале гладит жертву, чтобы потом вонзить в него смертоносный яд.
– Ты мне всегда нравился, – бросила она. И это её было ошибкой. Я знал, что это далеко не так, и тут же снова пришёл в себя. Напротив, меня сидел коварнейший враг, и мне нужно было сыграть его друга.
Теперь переходи к следующему этапу. Я будто наяву слышал слова дакийца. На востоке, есть такая игра – шахматы. Поэтому, как в этой тонкой стратегической игре, вводи фигуры постепенно. А самую главную, прибереги для решающих действий. Когда женщина говорит, хочу стать другом, это одно, когда мужчина – совершенно иное. Когда мужчина хочет стать ей просто другом – начинает нервничать. Он меня хотел и вдруг… вдруг уже ничего не хочет… как это так? Что произошло? Что случилось? Непорядок!
Всё происходило так, как он и сказал. Женщины, как выяснилось, достаточно предсказуемые создания.
– И…может быть, не только друг…ты мне всегда нравился…. С тех пор, как мы впервые встретились с тобой в Колизее…– оборонила Евлампия, как бы невзначай фразу.
И снова всплыли слова дакийца: «Это война! Если ты поддашься на её манёвр – сразу подтвердишь, что ты тоже давно её обожаешь. Это – поражение! До сих пор помню, как я изумился, как это? Но ведь я должен ей сказать, что она мне нравится. «Ни в ком случае. Ты просто подтвердишь, что ты уже покорённая, завоёванная крепость. А в покорённых городах что происходит? Правильно! Властвует захватчик, как ему заблагорассудится! Дай ей надежду, что ты можешь быть завоёван. Что это возможно…создай раздражение! Все женщины амбициозны. Они даже чисто теоретически не могут допустить, что мужчина может сопротивляться их чарам!»
– Не то чтобы я к тебе равнодушен, но… ты для меня друг, который симпатичен! – я не верил, что такое говорю. Сказать такое женщине, равносильно, что плюнуть в лицо Юпитера. Сказать, что она была в шоке – это ничего не сказать.
– Но какие-то чувства у тебя ко мне есть? – Евлампия явно занервничала.
– Есть конечно! – улыбнулся я. –Поэтому я и встретился с тобой.
Евлампия расплылась в несколько неуверенной в победе улыбке.
– Поэтому я тебе и предлагаю…ммм…познакомиться с моим хорошим другом. Он парень красивый! Очень симпатичный. Высокий. А твой муж старый… видно, как мужчина не очень уже… в общем я хочу познакомить тебя со своим другом, которому ты симпатична… Он хорошо сложен. Парень несколько глуповатый, из сельской местности… я думаю, он тебя устроит как мужчина!
Никогда не видел настолько удивлённого выражения лица у женщины. Это было прямое оскорбление! Предложить вместо собственного обожания, влюблённых стишков непонятного мужика, из деревни для секса…
Нет, видимо, она ожидала чего угодно, но только не этого.
– Ты извини меня, – с трудом владея собой, произнёс я, – мне очень срочно нужно идти по более важным делам. С этими словами я встал, и направился к выходу оставляя Евлампию в полном смятении и недоумении.