— Такая вероятность теоретически возможна. Удар из орудий с орбиты нужно санкционировать — за это должны проголосовать минимум семь Сюзеренов, а их — поддержать Спикеры и так далее, вниз по иерархической лестнице. Дело это непростое, но возможное.
— Думаешь, Кураторы будут стараться уничтожить нас орудием массового поражения?
— Если сочтут достаточно опасными.
— А мы опасны?
— Ты, Олесь, неизвестная величина. Твои способности развиваются, а куда приведут — не знает никто. Просчитать это не способны самые развитые умботы Республики Росс. Ты владеешь магическими допартами, и не зря Габриэль так стремится заполучить тебя.
— Если он мечтает меня заполучить, то не будет уничтожать.
— Пока не решит, что ты слишком опасен для него.
— Короче, — вздохнул я, — покемарить не получится?
— Нам надо как можно быстрее добраться до берега. В лесу мы практически невидимы для орбитальных сканеров. Скоро рассвет, и Ива-1 увидит нас на этой реке.
— А если надеть шляпы? Или маску?
— Рано или поздно она все равно нас вычислит. По походке и прочим параметрам, которых не скрыть. Я лишь хочу потянуть время, потому что… не знаю, как защитить вас от самой себя.
В ее голосе прозвучали виноватые нотки. Я улыбнулся — Ива “увидит” эту улыбку за счет сигналов от нервных окончаний в моих мимических мышцах.
— Спасибо, что стараешься. Будем надеятся, что Габриэль наживет грыжу, пытаясь санкционировать удар из лазеров по нам. Будем надеяться на бюрократию Росс. А потом мы постараемся спасти и тебя саму.
Образ Ивы на интерфейсе смущенно и обрадованно улыбнулся, зарумянился. Я не знал, насколько эти чувства искренние, а не симуляция. Это неважно. Ива для меня в большей степени человек, чем некоторые так называемые люди.
***
Я все-таки задремал, хотя и думал, что бдительно слежу за движением катера. Мне приснился Борис — обгоревший, со струпьями на физиономии, полусгнившей кожей и провалившимися глазами. Он щерился во весь рот и изрыгал неслышные проклятия. Тянул ко мне окровавленные руки. За его спиной расстилалась туманная пустошь…
— Олесь! — позвала Ива.
Я вздрогнул и проснулся.
Светало. Справа над иззубренным лесистым берегом разливалось розоватое свечение — заря. Звезды изрядно потускнели. Поверхность широкой реки отсвечивало перламутром.
Витька спал в кресле пассажира — сполз вниз, раскинул руки и раскрыл рот. Я усмехнулся — нервы у пацана как стальные канаты… Присмотревшись, заметил пятна на его рубашке. “Где он успел перемазаться?” — подумал я, и сердце тревожно застучало.
— Витька?
Я принялся его тормошить. От моих прикосновений он сполз еще ниже, безжизненно завалился набок, и в тусклом свете зари и приборной панели я увидел торчащую из его бока стрелу… Вокруг нее по рубашке расплывалось черное пятно. Витька был уже холодный — его убили, пока я дрых прямо за штурвалом.
Я заорал — но из глотки не вырвалось ни звука, лишь слабое сипение. Мои руки и ноги набрякли, налились свинцом. Веки опустились. Я сделал огромное усилие, распахнул глаза. И не увидел ни реки, ни приборной панели — один грязно-серый туман, стелющийся над равниной с редкими сухими кустиками. И где-то в этой туманной дали язвительно смеялся сорванным голосом Борис Огнепоклонник…
Я вывалился из ночного кошмара и разом осознал себя сидящим в катере. Успокаивающе гудели моторы, за бортом плескалась вода, навстречу поддувал прохладный ветерок. Зари нет, небо темное, бархатное, усыпанное звездами и туманностями. Берега потонули в чернильной мгле. До рассвета еще много времени, ночь в самом разгаре.
Я поспешно проверил Витьку — пацан спал без задних ног, живой, теплый, дышащий, без стрелы.
— Ива! — мысленно позвал я.
— Да, Олесь? Тебе приснился кошмар?
— Это был все-таки кошмар? Не наведенный морок?
— Кажется, нет. Это был сон… Судя по твоим физиологическим показателям, минуту назад тебе приснился кошмар…
— Почему не разбудила?
— Хотела дать тебе пару минут подремать… О кошмаре я узнала только постфактум.
— То есть моих снов ты не видишь? — уточнил я, успокаиваясь.
Я подключил третий глаз и “огляделся”. Река и пустынные берега. Откуда взяться Борису? Нет, это сон.
— Нет…
— Жаль. Я хотел бы, чтобы ты проанализировала мои сны об одном месте. Оно похоже на Поганое поле, но там всегда ночь и туман. И в том месте бродят пятеро человек… а сегодня я увидел Бориса.
— Ты не был в этом месте в реальности?
— Что такое реальность? — невесело улыбнулся я. — Нет, насколько помню. И такие же сны снятся Витьке.
— Это значит, что ты не сходишь с ума, Олесь. Это результат какой-то направленной ментальной передачи.
— Ива, у моего мозга есть предел?
— Что ты имеешь в виду?
— Все эти допарты и магия… все эти направленные передачи… Что, если я когда-нибудь сойду с ума окончательно и наворочу дел? Или Габриэль обретет надо мной власть? Или Ива-1? Сколько продержится мой разум? Мне уже снятся ненормальные сны…
— Твой мозг проапгрейден, не забывай, — мягко сказала Ива. — Обычный человеческий мозг — самая сложная известная структура во вселенной. Никто до сих пор не знает всех его возможностей и пределов. Но у тебя мозг усилен особым нейрочипом, который ты к тому же облучил. Думаю, всей мощности Росс не хватит, чтобы сделать репрезентативный прогноз.
Я посидел, подумал.
— Я могу тебя кое о чем попросить, Ива?
— Слушаю тебя.
— Если я все-таки свихнусь и стану опасен для своих друзей, выключи меня…
— Олесь, человек — не телевизор, чтобы его выключить…
— Ты поняла, Ива! Нейтрализуй меня, останови сердце, сожги мозговой имплант. Хорошо?
Пауза.
— Я остановлю тебя, — наконец сказала Ива печально. — Обещаю.
***
Согласно указаниям Ивы я “пришвартовался” на левом берегу, под нависающими над водой деревьями, спрыгнул в воду и привязал катер веревкой к самому крепкому на вид (если верить третьему глазу, потому что было темно) стволу. Заряда батарей на обратный путь хватало — если не будет встречного ветра и отклонений от маршрута. Учитывая то, что придется плыть против течения, батарея сдохнет еще до того, как мы доплывем до столицы. Это, в сущности, неплохо. У меня в планах нет заплывать в город. Обойдем Князьград стороной по суше и уйдем в Поганое поле.
Луна уплыла на западную сторону небосклона, но ночь заканчиваться не собиралась. До рассвета еще пара-тройка часов.
Витька вылез из катера вслед за мной, спрыгнул с борта, брызнув водой, выбрался на берег, хлюпая ботинками.
Оглушительно квакали лягушки, заунывно вскрикивала какая-то птица. Ночь в этих северных краях была ощутимо прохладнее — но не настолько, чтобы мы замерзли. Этим вечером шел дождик, а сейчас от облаков не осталось и следа — их давно смело за горизонт. Я подумал, что даже дожди на севере Вечной Сиберии слабоватые, не впечатляющие, не такие, как в Поганом поле на юге — проливные, тропические, подобные Ниагарскому водопаду, когда не видно ни неба, ни земли.
— Ива, ты говорила про пирс, — сказал я. — Где он?
— Немного ниже по течению, за мысом. Я подумала, что там может быть охранник, который поднимет тревогу, увидев незнакомых людей…
— Предусмотрительно, — похвалил я. — Сколько нам пилить по лесу?
— Около пятнадцати километров по прямой.
— Ого! По лесу да по не прямой на это часов пять уйдет! Заглянем, пожалуй, к охраннику, если он есть.
— Зачем? Я знаю дорогу.
— У нас с тобой, Ива, один желудок на двоих, а думать том, как его заполнить, должен только я? У охранников должна найтись еда.
Мы с Витькой углубились в лес, прошли немного и остановились. Подлесок здесь был слабый, что радовало: идти будет легко, не как в джунглях Детей Морока. Дальше я пошел один — знакомиться с охранниками, если они вообще там были.
Оказалось, охранники были. Сразу двое, смена. Жили они в деревянной избушке на берегу, возле обещанного Ивой пирса. Информация из чип-эгрегора относительно охраны была какая-то противоречивая. Похоже, нуары вообще этим не интересовались, а свежеподключенные “верхние” князьградцы “путались в мысленных показаниях”. Не те люди, видимо, подключились.