Витька отмахнулся:
— Ничего он не наворотит! Сколько лет он представлял Председателя? Всю свою карьеру? Тупо выполнял поручения, а личной инициативы у него ни на грош.
— Однако кипеш в Детинце навел, — возразил я. — И вон, смотри, электрики везде освещение делают!
— Это потому что мы дали ему конкретные задания. Вот он и выполняет. Привык! А вот чтобы самому генерировать идеи…
— Думаешь, страшиться нечего?
— Что он Вечную Сиберию похерит до нашего возвращения? Уверен, что нет. А ты, Олесь, все-таки надумал возвращаться?
— Не надумал. Но мы в ответе за тех, кого загипнотизировали. Похоже, придется вернуться и какое-то время здесь побыть, чтобы навести порядок. Если смекалки хватит.
Витька кивнул и ответил по-книжному:
— Вечная Сиберия может стать отличной отправной точкой для создания всеобщей человеческой цивилизации в Поганом поле.
— Вижу, у тебя глобальные планы? — усмехнулся я.
— Естественно! Почему нет? Это же не Скучный мир, где ты ничего не в силах поделать, где нет магии… и вообще, он больше не существует.
— В Скучном мире вполне можно было что-нибудь поделать. Всю историю люди что-нибудь этакое устраивали — то войну, то глобальную стройку. Но магии не было, верно. И если умираешь, то насовсем.
Мне припомнились события из Скучного мира. Туманные, неясные, полузабытые, как давнишний сон. Да, Кирсанов был прав: Скучный мир — не реальность, а всего лишь иллюзорная имитация, во многом опирающаяся на способность наших с Витькой умов находить оправдания и объяснения происходящему. Когда в том мире на моем предплечье выступило тату Глаза Урода, я автоматически внушил себе, что сделал эту татуху по пьяни, хотя этого не было — равно как и всего остального.
Витька помолчал, затем спросил:
— В этом мире тоже не все воскресают.
— Не все и хотят этого, — сказал я, подумав о тете Вере.
Но Витька имел в виду не тетю Веру.
— А что, если Единый вернет Кирсанова?
— Тогда Рина в опасности. Это она ведь его завалила. Если Единый вернет Кирсанова, его тело в мавзолее должно исчезнуть… Голованов узнает об этом первым… Хм… Нас с тобой, Витька, Единый вернул почти моментально. Пожалуй, позвоним из 37-го Посада в Князьград, спросим, на месте ли тело.
“А заодно повидаем одного толстого Админа”, — мстительно подумал я.
До 37-го Западного Посада мы добрались до обеда, но заехали в него не сразу — устроили пикник на обочине в чистом поле. Быстро перекусили и спустя считанные минуты оказались в том самом месте, откуда началась наша с Витькой одиссея. Батарея к тому времени подсела процентов на десять — неплохой показатель.
Здесь ничего, ясное дело, не изменилось, но после всех моих приключений рассыпающиеся от времени деревянные бараки представлялись еще более убогими, хотя это и трудно вообразить. Мы проехали по единственной асфальтированной в стародавние времена улице и остановились перед тем самым зданием, где меня посадили в обезьянник, а потом отпустили по высочайшему указу.
Людей было маловато. Пара парней в залатанных шмотках и пара Модераторов, треплющихся возле машины. При виде нашего вездехода парни поспешили скрыться от греха за поворотом, а Модераторы, наоборот, уставились на нас, вытянулись, выбросили папироски.
Я вылез из вездехода и сходу всадил в них заряд из всех психосуггестивных Знаков, разом лишив воли.
— Администратор здесь?
— Здесь… — ответил один.
— Веди. — Я поворотился ко второму Модератору. — А ты стой тут и карауль нашу тачку.
Я не боялся, что хоть кто-нибудь из посадских посмеет угнать нашу тачку или стибрить из нее что-нибудь, но береженого волшба бережет.
— Что ты с ним будешь делать? — поинтересовался Витька, спеша следом за мной сначала по ступеням крыльца, потом по узкому казенному коридору с обшарпанными стенами и прогибающимися под весом тела деревянным полом.
— В угол поставлю, — фыркнул я.
— А если серьезно? Замочишь гада?
— Я кто по-твоему? Серийный маньяк?
— Почему сразу маньяк? Палач и судья в одном лице. Как судья Дредд.
— У меня каски нету. И байка, — снова отшутился я.
И сам не представлял, что сейчас устрою Админу, засадившему мою тетю на каторгу за здорово живешь. Но пачкать руки убийством желания не было. Надо бы зачаровать всех Модераторов и приказать отправить Админа на каторгу самого, предварительно промыв ему мозги, чтобы не пытался оправдываться.
— Ива, — обратился я к умботу мысленно, — как долго держится волшба Знака Вечной Сиберии? Или это зависит от психического иммунитета?
— Я тут поизучала Знак, пока мы ехали… — сказала Ива. — Интересный допарт, очень интересный. Жалко, что он недоустановлен. Насколько я разобралась, он не просто подавляет волю на какое-то время, а создает замкнутый контур вроде эгрегора нуаров, но с Владельцем в центре. Эгрегор нуаров не имеет четкого центра, у них все нуары в той или иной мере члены Честного Собрания, а эгрегор Вечной Сиберии зациклен на Владельца Знака. Но ты, Олесь, пока не можешь создавать эгрегоры — лишь временные контуры. Они очень устойчивые.
— Насколько устойчивые?
— Если обработаешь Знаком Вечной Сиберии Админа, то он много месяцев будет думать так, как ты пожелаешь.
— Получается, и Голованов будет много месяцев жить с моей программой?
— Верно.
— Отлично. Тогда отправлю этого Админа на каторгу, и все дела.
Последнюю фразу я произнес вслух, и Витька отреагировал:
— Вот это правильно! Пусть понюхает собственного говнеца.
У закона подлости сегодня был выходной, и Администратор нашелся в собственном кабинете, где я успел побывать. Он не уехал в гости в соседний Посад, ни на конференцию Админов и прочих подонков, как выразился Витька. Он сидел, развалясь, в кресле во главе большого стола, трапезничал в гордом одиночестве. Жратвы на подносе хватило бы и на троих, но Админ, судя по всему, навострился заточить все это самолично, без посторонней помощи. Бумаги, прижатые массивным папье-маше, были отодвинуты в угол стола.
Два Модератора стояли напротив стола, сцепив руки перед собой, как завзятые телохранители. Одного я узнал — старый знакомый крысеныш.
Никто из присутствующих не удивился нашему появлению — не успел. Я наложил на всех заклятие, едва дверь открылась.
— Блин, Олесь, — сказал Витька. — И зачем мы пообедали? Смотри, сколько у него еды!
Я присел за стол напротив Администратора, бросил взор на портрет-икону Председателя Кирсанова. Скоро, поди, сменят портрет-то. Чем дальше от Князьграда, тем дольше будет висеть на стенах государственных учреждений мертвый повелитель. Даже в столице народ, поди, до сих пор не в курсе того, что Кирсанов отправился на тот свет. Голованов благоразумно решил не привлекать к смене высшего руководства внимания и сообщить об этом в гарантируемых Детинцем квестах вкупе с гипнотическим раппортом, чтобы обошлось без излишних эмоций. Сиберийцы воспримут смерть Кирсанова как обыденное, хоть и прискорбное событие.
— Как часто ты отправляешь людей на каторгу? — спросил я у Админа.
— Когда как, — задумчиво сказал Админ, с интересом взирая на меня.
Этот взгляд меня удивил. У зачарованных он пустой и бессмысленный.
— Ива, — сказал я мысленно, — он что, “егорушка”?
— Знак Вечной Сиберии создал замкнутый на тебе контур, — объяснила Ива, — но Знаки Урода и Морока, видимо, не оказали на него должного воздействия. Да, у него очень высокий порог внушаемости. Но не беспокойся, Знак Вечной Сиберии все же подавил волю, и он будет отвечать тебе предельно честно. И он выполнит любое поручение.
— Но сделает это с удивленным или возмущенным видом, да? — пошутил я.
— Да. У него останутся естественные эмоциональные реакции на происходящее.
Я обратился к Админу:
— Ты отправил на каторгу одну невиновную женщину по имени Вера…
— Допустим, — отозвался Админ, не дослушав. — И что? Это мое право, как Администратора.