А можно сделать и ещё проще — подождать, пока противник навалится как следует, и наклонить свой клинок таким образом, чтобы противник съехал по нему туда, куда изо всех сил рвался. И пока он будет разбираться с собственной инерцией, над ним можно успеть по всякому надругаться. Понимая это, в жизни никто передавливать клинок противника своим клинком не пытается. Но и без этого во время боя с применением оружия имеется множество возможностей для разнообразного членовредительства с помощью рук, ног и других частей тела.
В те времена, когда бой с использованием холодного оружия был повседневным явлением, выживал тот боец, кто умел наиболее эффективно противодействовать противникам с помощью специализированных средств (холодного оружия), подручных предметов и собственного тела. При этом у каждого бойца были свои предпочтения — у одного любимым оружием был меч, у другого — топор, третий предпочитал, скажем, копьё, а у четвёртого объясняться с противниками лучше всего выходило с помощью собственных рук и ног.
Вернее, дело было даже не столько в том, кто что предпочитал — гораздо важнее было то, кто к каким средствам имел доступ. Вполне естественно, что в случае выбора, чем ударить, мечом или рукой, мечом почти всегда выйдет поубедительней. Поэтому тот, у кого был свободный доступ к холодному оружию, прежде всего, учился пользоваться именно им. Прежде всего — но не только. В результате он и без оружия был способен действовать вполне эффективно. Но поскольку именно работа с оружием была первоочередной целью, и именно на работу с оружием преимущественно были ориентированы тренировки, то навыки владения оружием накладывали серьёзный отпечаток на действия бойца даже в тех ситуациях, когда в его руках ничего не было. То есть, его действия без оружия всё равно строились на базе оружейных техник.
Причём, определяющую роль в формировании навыков бойца играл не столько сам факт наличия оружия, сколько разновидность оружия, навыкам обращения с которым он посвящал основную часть времени, и его личная манера работы с этим оружием. Именно особенности работы с профильным оружием накладывают на образ действий бойца самый серьёзный отпечаток.
Те же, кому в силу каких-либо причин приходилось большую часть времени обходиться без оружия, учились другому и по-другому. Здесь было два пути. Один — учиться использовать подручные предметы. Прежде всего, конечно, всякий сельскохозяйственный инвентарь, повсюду доступный в изобилии. В результате теперь мы имеем разнообразные боевые шесты, боевые цепы, грабли, вилы, косы, серпы, нунчаки и тонфы[6]. Но и таких вполне обыденных вещей в нужный момент под рукой может не оказаться. Поэтому второй путь безоружного — сделать ставку на собственное тело. А работу с оружием и подручными предметами практиковать факультативно, по мере возможности, в основном ориентируясь на то, как от него уклониться или отнять его у противника. Соответственно, у тех, кто шёл по этому пути, руки были «заточены под кулаки», и даже когда в кулаках был зажат тот или иной предмет, многолетние занятия безоружным боем накладывали сильнейший отпечаток на манеру использования оружия.
Именно отсюда пошёл столь распространённый в наше время штамп, гласящий, что меч должен быть продолжением руки. Действительно, собственные руки рукопашник использовать умеет. Но вот ему в руки попал меч, а что с ним делать, он не знает. Приходится использовать его как продолжение рук. Те же, для кого профильным занятием является работа с оружием, оказавшись безоружными могут сказать по-другому: оружие я использовать умею, но оружия нет — только руки. Значит, руки надо использовать как оружие.
Таким образом, у нас получается два разных подхода:
1. Меч как продолжение руки — подход рукопашника.
2. Рука как оружие — подход фехтовальщика.
Разница между ними очевидна. Какой из подходов предпочтительнее — выбирать вам. Но авторам кажется, что лучше руки использовать так же эффективно, как оружие, а не наоборот.
Однако столь жёсткое противостояние двух подходов оформилось не так уж давно. Изначально различия были не такими явными. Просто, поскольку двух абсолютно одинаковых людей не бывает, не было и двух бойцов с абсолютно одинаковой манерой боя. У каждого было что-то хоть чуточку, но своё. И всё бесконечное разнообразие манер боя было единым полем.
6
Поскольку единой общеупотребительной транскрипции терминов "нунчаки" и "тонфа" не существует, мы пишем эти слова так, как привыкли. Приверженцев других привычек просим не обижаться.