Все хотели, чтобы я ушел, причем поскорее. Но я не ушел, даже несмотря на то, что начальник после этого разговора стал демонстративно игнорировать меня. Однажды он снизошел до того, что пригласил меня поговорить и рассказал, что сам собрался уходить из издательского дома. Так как я не уходил, ему ничего не оставалось как вверить меня новой начальнице, которую он уже предупредил, что я «слабый работник». Как, прямо так сказал? Ну да, что же тут скрывать, все это знают, ей все равно об этом рано или поздно расскажут, или она сама поймет. Ну и дела! По крайней мере он увидел, что выгнать меня так просто не получится. Я все-таки выдержал первый раунд. Не сломался, не ушел, не сбежал.
Я так и не понял, почему он не выгнал меня. Совесть не позволила? Он ведь знал про мою ситуацию. Теперь у меня появился шанс начать все сначала, наладить отношения с новым человеком. С ней я постараюсь найти общий язык, это все-таки женщина, включу свое обаяние и так далее. Буду работать как могу. На износ, превозмогая все на свете. Докажу им, что я хороший редактор!
Глава 18
Суббота, выходной, я приехал из Москвы навестить отца. Как все-таки нам трудно найти общий язык! Все эти годы мы с ним были как два корабля в океане – проходили мимо, издалека наблюдая друг друга, но ни разу не выказывали желания пойти на сближение. А если пытались сблизиться, то лишь причиняли друг другу боль. Я не думал о сближении, когда приезжал из Москвы, я просто хотел понять, узнать чуть лучше этого тяжелого, неуживчивого человека, на которого так похож.
Я попытался разговорить его насчет работы, тех 15 лет, что он ходил в моря. Это была интересная, хоть связанная с некоторыми неудобствами служба: 8 месяцев в морях, 4 дома. Но, по-моему, этим он не тяготился. Моря позволяли ему увидеть мир, и он был этому рад. Эта работа также давала ему относительную свободу, да и деньги приносила хорошие. Он был первым помощником капитана, это должность на кораблях торгового флота СССР, введенная КПСС: человек, следящий за экипажем, проводящий воспитательную работу, если надо, пишущий доносы. Кто-то так и делал, но только не он. Стучать на кого-то? Доносить? Да упаси бог! Проводить воспитательную работу? Ну конечно! Сводить, например, матросню (так он презрительно-ласково называл своих матросов) на экскурсию по кварталу красных фонарей в Амстердаме. Все равно его подопечным девочки в витринах были не по карману. Или в кинотеатр «Колизей» в Монреале, на фильм «Калигула». За это его даже вызвали на ковер, но он не терялся. И вот изнывающие от любопытства члены комиссии спрашивали: «Василич, ну расскажи, не томи, правда, что это порнуха?» Отец хохотал и говорил, что половой акт в Риме, как известно, был символом плодородия, ну, вот они и передали тогдашние нравы во всей красе. «Понятно, порнуха…», – завистливо выдохнула комиссия.
Однажды отец повел матросню в церковь, в кирку, то ли в Швеции, то ли в Норвегии. Кто-то настучал на него, его снова вызвали на ковер, а он им в ответ: «Вы что, не понимаете? Если хотите отучить от религии, то самое лучшее средство – это сводить их в церковь. Отсидев полтора часа на службе, они под страхом смертной казни туда не пойдут во второй раз. Так что скажите мне спасибо!» И гордо удалился.
Все это вспоминал я один, сидя рядом с ним. Сам же отец спал или жаловался, что я мешаю ему выспаться.
Глава 19
На работе наконец произошли большие изменения: старый начальник и правда ушел. С ним также ушли Носатая, Котофей и даже Глаша. Пришла новая начальница, которая произвела на меня неплохое впечатление. Вроде симпатичная и спокойная женщина за сорок, замужем, есть маленький ребенок, видимо, поздно родила. Мне даже ее как-то стало жалко, позднее материнство, все эти дела… Пока никак не проявила себя, немного опасливая, осторожничает, но вроде не скандалистка. Я надеялся с ней поладить.
Я немного приободрился, все же изменения лучше, чем застой. Ехал с работы в метро и думал об отце. Грустно ему там, наверное, без матери, с этими никудышными сиделками, большую часть дня он один… Наверное, еда у него теперь скверная, не такая как у матери…