Они вызвали такси и поехали. Когда Андрей Степанович увидел этот серый с балконами дом, он попросил шофера притормозить у соседнего. Они с Лилей вышли, и когда подходили к парадной, из нее вышел молодой человек в черной кожаной куртке и серых джинсах. Не успела Лилечка взять Андрея Степановича за руку, как ужас выразился на ее милом личике.
– Это Сергей, – тихо сказала она, и непроизвольно Андрей Степанович повернулся и пошел в противоположную сторону.
– Стой! – закричал ему молодой человек. Андрей Степанович шел не оборачиваясь.
– Андрей, – услышал он голос Лилечки, но шел не оборачиваясь, и вдруг что-то больно толкнуло его в спину, и он упал, теряя сознание…
Глава 16
Рана не была смертельной, и через две недели Андрей Степанович мог уже вставать. Лилечка не отходила от него ни на шаг. Она превратилась в сиделку, исполнительную и профессиональную. Ей разрешили оставаться в палате с Андреем Степановичем и на ночь, потому что в первые дни его состояние было критическим.
Пошла третья неделя. И сам Андрей Степанович поинтересовался как-то:
– А где этот Сергей? Что с ним? – он смотрел преданно и благодарно на Лилечку, забыв, что она причина его теперешнего положения.
– Ничего не знаю. К тебе рвутся следователи и мать Сергея, но врачи не разрешают из-за твоего состояния, – она замолчала, испытывая чувство вины, опустила глаза. Андрей Степанович это заметил.
– Ну что ты. Не переживай. Я уже вполне могу общаться. – Он смотрел на Лилечку и чувствовал, что она что-то скрывает. – Ты что-то не договариваешь.
Он внимательно посмотрел на Лилечку. Она опустила голову.
– Понимаешь, мать Сергея… Я тебе о ней ничего не рассказывала. Она торгует чем-то, но женщина приличная. Она как-то странно себя ведет. Я с ней виделась, и она просила меня обязательно разрешить ей с тобой увидеться.
Лилечка замолчала и отвела глаза в сторону. Андрей Степанович настаивал:
– А что ей нужно от меня?
– Мне кажется, что она тебя знает. Так мне показалось. Она говорила, что когда-то училась в университете, и я почти уверена, что она знает тебя. – Лиля молча вытирала слезы, выступившие на глазах.
– А как ее зовут?
– Кажется, Галина Сергеевна, – ответила Лиля, и по тому, что на лице Андрея Степановича появилась напряженность, она поняла, что произошло что-то очень важное и серьезное.
– А как она выглядит? – тихо спросил Андрей Степанович. Видно было, что говорить ему трудно, он дышал ровно, делая усилия подавить эмоции.
– Она очень приятная, но очень простая, – Лиля замолчала.
«И почему в языке так мало слов? Опять простая», – вихрь эмоций пронесся в его душе, и он только сказал:
– Да, да. Я устал и хочу заснуть.
Лилечка засуетилась, поправляя одеяло. Андрей Степанович отвернулся к стене. Слезы потекли из глаз. Он не хотел, чтобы Лиля их видела – Лиля тихонько отходила к двери, – и как только Андрей Степанович почувствовал, что он один, он разрыдался в полную силу, спрятавшись под одеяло, глотая слезы и понимая, что ситуация для него роковая, трагическая. Он чувствовал, что не может подавить эмоции, на него нахлынувшие, и стал про себя считать, но сбился и, повернувшись на спину, стал смотреть в потолок.
Мысль ужасная, что этот покушавшийся на него мог быть его сыном, о котором он знает, но о котором никогда ни с кем не обмолвился словом, и только Галя и он знали об этом, и то, что случилось с ним, как в трагедии Софокла, когда сын убивает отца, – это все, вместе с теми его переживаниями, предчувствиями, показалось ему роковым, непонятным и страшным. Как жить с этим дальше? Он вспомнил Галю, свой последний разговор с ней, и сейчас ему было неприятно это вспоминать. Прошлое преследовало его и теперь.
За окном шел дождь. Он слышал его шум и резкое пение птиц, и ему вдруг захотелось, чтобы ничего этого не было – ни Гали, ни Лили, – он закрыл глаза и подумал, как было бы хорошо вдруг сейчас все в жизни начать заново, и он понимал невозможность этого, и тоска подкралась откуда-то, и так душа заныла при воспоминании о детстве, когда вся жизнь была впереди и ты не знал об этом, а жил просто и ясно день за днем, никакие воспоминания не тревожили сердце, никакие угрызения совести не жгли душу – и он вдруг подумал о том, что ведь можно, наверное, жить по-другому, просто и ясно, отбросить все лишнее, радоваться жизни, каждому мгновению, и он не знал, как это можно сделать сейчас.