Андрей Степанович понял, кто звонил, и вопросов не задавал. Он тоже для себя понимал, что не хочет нарушать равновесие, но чувствовал, что жизнь вторгается в его мир со своими правилами, сбивая все планы, путая карты и переворачивая все кверху дном. Он придумывал разные варианты дальнейшей жизни, и из логических построений ничего хорошего не получалось, и тогда он оставлял это бесполезное занятие и подчинялся моменту, как единственно его устраивающей реальности.
Все, что касалось финансовой стороны жизни, Лилечка брала на себя. Она распоряжалась своими деньгами свободно, не стесняясь, и Андрей Степанович чувствовал свою с этой стороны защищенность. Это напоминало ему жизнь с мамой, когда все вопросы финансов решала она и он никогда не знал точно, сколько в доме денег.
Такое положение могло продолжаться долго, но ощущение, что не все в порядке, иногда напоминало о себе резкой болью в сердце, и тогда Андрей Степанович принимал лекарство и ложился в постель. Он в последнее время очень ослаб после ранения, но старался нагружать себя всякими физическими упражнениями, чтобы не потерять форму, но вернуться к своему первоначальному состоянию не удавалось. Теперь он чувствовал свое тело, которое напоминало о себе тяжестью, он чувствовал свой возраст и все чаще задавал себе странный вопрос: «Неужели это все?» Он не знал точно, что он вкладывал в это, но подспудно, несмотря ни на что, еще чего-то ждал.
Он никогда всерьез не интересовался политикой, и все эти современные понятия – «новые русские», «олигархи», «бизнес-класс», «средний класс» – существовали для него в общем ряду понятий, ничем не отличаясь от понятий «номенклатура», «партийная элита», «коммунисты». Как человек здравомыслящий, он, конечно, понимал, что стояло за каждым из этих слов, но он себя не чувствовал среди этих людей, он был от них далек, и то, что деньги у Лилечки от ее бизнеса, он воспринимал как само собой разумеющееся, понимая естественность перехода Лилечки из номенклатуры в бизнес.
Его политические взгляды отличались индифферентностью, и он ни разу не ходил на выборы, считая, что от него ничего не зависит, – и был прав, как любой человек, не вписанный в какую-либо структуру. Он чувствовал свое положение независимым от каких-либо катаклизмов. Слова «демократия», «либерализм» вполне были к нему применимы, он над этим не задумывался, но слова «патриот» и «националист» никак не подходили к его внутреннему ощущению свободы от всяких политических понятий. Он чувствовал себя в совершенно другом мире, где научные идеи и работа мысли заменяют все на свете, не исключая чувств, которым Андрей Степанович был подвержен, отчего и происходили все его неурядицы и все разнообразие жизни. От них он страдал и мучился, радовался, был счастлив и несчастлив. Его жизнь человека рационального удивительным образом сочеталась с переживаниями, без которых она была бы пресной и скучной.
Но в последнее время его все чаще навещали странные мысли о желании перемен. Это чувство у него обострилось после истории с нападением на него, он чувствовал, что, кроме этого человека, в прошлом с Лилечкой было еще что-то…
Тревога и желание знать правду странным образом крутились в его голове, и однажды он попросил Лилечку пригласить, как он выразился, эту Галину Сергеевну, к ним. Лилечка согласилась и тут услышала странную фразу:
– Знаешь, я хочу поговорить с этой женщиной с глазу на глаз… – он внимательно смотрел на Лилю, а она сделала вид, что «конечно», чувствуя, как ее сердце волной окутывает страх и расползается в разные стороны, создавая неприятное ощущение одиночества и оголенности своей перед надвигающимися неизвестно откуда неуверенностью и тревогой.
Глава 18
Между Андреем Степановичем и Лилечкой существовала негласная договоренность о свободе действий. Это означало, что каждый может делать то, что он считает нужным, и тогда, когда ему это покажется удобным.
Л илечка понимала, что встреча Андрея Степановича с этой Галиной Сергеевной была связана с делом в суде о ее сыне. Так ей казалось логично, и она чувствовала, что есть еще что-то, что составляет интерес Андрея Степановича к этой странной истории. Конечно, Лилечка понимала, что нападение на Андрея Степановича было связано с ее прошлыми отношениями с Сергеем. Это была месть ей за то, как она поступила когда-то с Сергеем, но в глубине души Лилечка предчувствовала, что в этой истории есть какая-то тайна, и понять и разгадать ее Лилечке очень хотелось.
То, что она пережила, ухаживая за Андреем Степановичем, окончательно убедило ее в любви к этому человеку. Она превратилась на время в зрение и слух, она прислушивалась к его дыханию, как мать у постели больного ребенка. И это чувствовал Андрей Степанович, и был спокоен, что рядом есть близкий человек, и одновременно этот вопрос: «Неужели это все?» – относился к Лилечке тоже, и было в этом вопросе сомнение, которое Андрей Степанович не формулировал, но его что-то смущало, тормозило в его отношении к Лилечке, которая была воплощенное смирение и любовь. Да, это чувство напоминало ему отношения с мамой, но не хватало чего-то, доверия и тепла, которые в его душе всегда были к маме, а к Лилечке было чувство благодарности и какое-то сомнение в своих к ней чувствах. Он не формулировал это четко, но этот вопрос все-таки оставлял ему какую-то лазейку, чтобы вернуть все на прежние места, и он не сдавался.