История с нападением утвердила его в этом мнении, что не все так просто, ясно для него, как ему бы этого хотелось. Закрадывалось какое-то чувство неудобства за то, что он попал в такую историю, и виновата в этом Лилечка. Его смущало ее прошлое, о котором они не говорили намеренно, он его стеснялся, а оказалось, надо еще его бояться. Эта история подтвердила то, что между ними не было полного и окончательного доверия, что Лилечка «простая», а это для Андрея Степановича было самым страшным. В этой простоте он упирался в стену, за которой ничего не видел, не чувствовал, и он отступал, оставляя за собой право быть свободным.
Эти мысли ему пришли, когда он вот так ни за что пострадал от прошлого Лилечки, которая не понимала до конца, что же это и за что, испытывала чувство вины, и она вернулась в своих ощущениях к первоначальному впечатлению от Андрея Степановича как человека замкнутого и ей непонятного.
Сейчас ей нужно было решить практический вопрос – организовать встречу Галины Сергеевны с Андреем Степановичем. Она съездила в суд и узнала, что первое слушание по этому делу назначено через неделю. Она позвонила Галине Сергеевне.
– Извините, пожалуйста, это Лилия Яковлевна от Андрея Степановича.
– Да, я слушаю, – ответила Галина.
– Если не возражаете, могу вам предложить среду на следующей неделе, – сказала спокойно Лилечка.
– Хорошо. Предварительно я еще позвоню вам, – услышала Лилечка, и на этом разговор закончился.
Лилечка вошла в комнату, где в кресле сидел Андрей Степанович. Выражение лица было у него какое-то другое, немного задумчивое. Оно удивило Лилечку – давно она не видела на его спокойном лице эмоций. Он не сказал ей ничего и как будто не слышал ее разговора, но Лиля почувствовала, что он думает о чем-то своем и приятном, а из какой жизни, она знать не могла.
– Ты, наверное, хочешь отдохнуть? – робко спросила она.
– Да, пожалуй, – и Андрей Степанович перешел к дивану и, укрывшись пледом, закрыл глаза.
Глава 19
Как только он закрыл глаза, лицо Гали, откуда-то издали, из самого далека, представилось ему. Он раньше всегда удивлялся, что у нее выражение лица почти не меняется, и только иногда можно было на нем заметить улыбку или сомнение. Ее лицо можно было назвать статичным. Но это только на первый взгляд. Оно оживлялось, когда она начинала говорить о вещах, ей хорошо известных, и тогда оно становилось красивым. Ее красота была переменчивой, иногда ее можно было назвать некрасивой – это в те моменты, когда ничто не волновало ее, – и можно было назвать красивой, когда она оживлялась от какой-то мысли.
А сейчас Андрей Степанович, по прошествии лет, вспоминал снова свой юношеский роман с Галей там, в экспедиции, на природе, в степи, где травы выше головы колышутся на ветру, как посевы пшеницы или ржи. Они шли тогда по пыльной дороге, держась за руки, и только птицы, вдруг бросающиеся вниз, привлекали их внимание. И тогда они углублялись в траву и находили гнездо с желторотыми птенцами, которые пищали открытыми клювами и ждали очередной порции пищи. Андрей и Галя тихонько отходили в сторону и шли дальше, и где-нибудь у оврага, по дну которого лениво тек ручей, останавливались и садились рядом, глядя в необъятную даль, где на горизонте видны были белые мазанки, покрытые соломой. Этот малороссийский пейзаж приковывал к себе какой-то картинностью, уже виденной где-то и когда-то. Эта простая природа привлекала к себе, и два человека любовались ею, не думая ни о чем, кроме того, что они счастливы.
Сейчас эти картины прошлого казались ему фантастическими, и что-то окутывало сердце тревогой от того, что все это уже в прошлом, которое никогда больше не повторится, и ты не знал тогда, что переживаешь самые счастливые мгновения своей жизни, но ты не мог этого знать, и тревога за будущее, которое всегда неизвестно, придавала этим переживаниям оттенок легкой грусти. А теперь эта грусть была об ушедшем, и не думаешь о будущем вообще – оно туманно – и этот вопрос своей настойчивостью «И это все?» сопровождал теперь постоянно все переживания Андрея Степановича.