— Что нового, Стиллер? Не желаете чашку чая?
— Охотно, мистер директор, если добавите в него несколько капель вашего старого рома, поскольку доктор запретил мне пить чай, не добавив в него чего-нибудь успокоительного.
Мистер Шарплесс рассмеялся и исполнил просьбу надзирателя.
— Что желает от нас центральная администрация? — осведомился он, указывая на документ, который подчиненный держал в руке.
— Объявлено о новом конвое заключенных, мистер директор. Те еще ребята, если так можно сказать. Хотите услышать их имена?
Мистер Шарплесс кивнул, и Стиллер начал зачитывать список.
— № 1, Эмабль Чедвик, двадцать лет обычного заключения за изготовление фальшивок, мошенническое банкротство, злоупотребление доверием и покушение на убийство своего компаньона. Общая сумма украденных средств составляет более одного миллиона фунтов стерлингов.
№ 2. Мэттью Левери. Восемь лет заключения за кражу драгоценностей стоимостью сорок тысяч фунтов. Не найдены.
№ 3. Сигизмунд Борсон, или известный под этим именем международный шпион на службе разных держав, которые нельзя считать друзьями Англии. 15 лет обычного заключения.
№ 4. Уоткинс Белдон. Знаменитый миллионер-убийца, приговоренный к смерти, но помилованный его величеством. Казнь была заменена на пожизненное заключение.
№ 5. Незначительный персонаж, Барнаби Джонс, художник, осужден на полгода тюрьмы за кражу малоценной картины.
Мистер Шарплесс потер руки.
— Кроме этого мазилы, нам послали самые сливки, Стиллер. Я очень рад. Это доказывает, что центральная администрация полностью нам доверяет.
— Это правда, мистер директор, — кивнул Стиллер, наливая себе еще один стаканчик рома, на этот раз не смешивая его с чаем.
— Какие меры собираетесь принять, Стиллер?
— Вот номера камер, которые я оставил для них. Сэр Чедвик: крыло А, № 92; Левери: крыло А, № 16; Борсон: крыло В, № 108; Белдон: крыло В, № 131. Что касается мазилы Джонса, он удовольствуется маленькой камерой в крыле D, № 155.
— Превосходно, — заявил мистер Шарплесс. — Кроме этой последней камеры, все остальные, предназначенные для новых постояльцев, хорошо проветриваются и довольно комфортабельные. Я вами доволен, Стиллер.
— Тюремный автомобиль въехал во двор, сэр, — сказал главный надзиратель, услышав шум мотора.
— Хорошо, ведите этих людей к судебному приставу. Я вскоре присоединюсь к вам.
Стиллер ушел, а мистер Шарплесс поспешил доесть яйца с грудинкой и прекрасный кусок чеширского сыра, облачился в форму и отправился принимать новых заключенных.
Четыре хорошо одетых джентльмена встали при его появлении и поздоровались с ним.
Стиллер представил их, словно они находились в гостиной. Внезапно главный надзиратель в ярости повернулся к пятому заключенному, который продолжал сидеть в своем углу. Это был длинный и худой мужчина с обеспокоенным лицом. Его тонкие руки конвульсивно дрожали.
— Джонс, где вас учили вежливости? — рявкнул он. — Встаньте и извинитесь перед мистером директором.
Джонс подчинился, дрожа как осиновый лист.
— Я невиновен, — простонал он. — Я ничего не украл, а теперь оказался в тюрьме, да, в тюрьме!
— И к тому же на шесть месяцев, — строго заявил директор. — Надеюсь, это будет для вас уроком. Рассчитывайте на меня, мой дорогой, чтобы обучить вас основным принципам абсолютной честности!
— Но я честный человек, — продолжал настаивать Джонс. — Честнее меня нет ни одного человека в мире!
— К несчастью для вас судьи придерживаются иного мнения! — возразил Стиллер и расхохотался.
Четыре остальных джентльмена присоединились к веселью, что сразу вызвало симпатию к ним со стороны главного надзирателя.
— Джентльмены, я подыщу для каждого из вас занятие, соответствующее вашим особым способностям, но еще должен подумать. А пока можете брать в богатой тюремной библиотеке книги и писать мемуары, если пожелаете. Кроме того, я разрешаю вам курить.
— Мне нужны краски, кисти и полотна, — сказал Джонс.
— Согласен, — усмехнулся Стиллер, — я немедленно доставлю несколько дюжин сабо, которые можете раскрасить.
— Но я художник! — запротестовал несчастный Джонс.
— В таком случае раскрасите сабо артистично, — заключил Стиллер, — а пока успокойтесь. Иначе я вам покажу дорогу в карцер, где спят на твердой доске и где особо здоровая пища, состоящая из черного хлеба и воды.
— Нет справедливости для бедных людей! — воскликнул Барнаби Джонс, когда его отвели в камеру D 155.
Услышав его слова, мистер Стиллер влепил ему пощечину.
Глава 2
Мистеру Шарплессу кажется, что он видит сон, а мистер Стиллер беседует с призраком
Это был последний куплет старой английской морской песенки, но когда певец затянул его вновь, он позволил себе слегка изменить текст и спел: «Утка, испытанный директор и сказала утка… Кряк!»
Мистер Шарплесс вертелся во сне. Он знал этот припев, который часто пел сам, будучи школьником. Значит, он видел сон, и сон возвращал его в прошлое. Однако изменение, которое внес певец, казалось ему непочтительным по отношению к его нынешней должности.
— Директор утка! Директор утка!
Но певец пел в настоящем времени!
— Что означает этот фарс? Я заставлю тебя заткнуться, поганый гад!
— Нет, — ответил голос, — я не замолчу, а что касается поганого гада, то ты сам такой! Ха-ха! Директор — утка!
Припев зазвучал с новой силой, и мистер Шарплесс принялся как сумасшедший носиться по комнате.
Наконец голос затих.
— Я выпил два стакана скотч-эля перед сном, — пробормотал директор. — Это слишком крепкое пиво сбило меня с катушек.
— № А 16 смоется в один из этих дней! — внезапно сообщил голос.
— А 16! — завопил директор, потеряв сдержанность.
— Да, Левери! Вы еще не совсем проснулись, жалкая птичка!
Это было слишком. Куда подевалось хладнокровие директора?
— Если поймаю тебя, расстреляю из револьвера! — завопил он.
— Слишком быстро придется бежать! — послышался ответ. — Но сейчас помолчу, я устал от беседы. Запомните: Левери сбежит! А теперь хватит, пора спать!
— Завтра посоветуюсь с врачом, — вздохнул Шарплесс.