— Не встречали ли вы, господа, в своих странствиях девушку, называющую себя Эдной, с тёмными волосами и босыми ступнями, путешествующую пешком? — Я посмотрел на них с надеждой.
— Она шла в зелёном платье? — спросил первый собеседник.
— Лицо её было печально, будто она только что плакала и вот-вот снова заплачет? — спросил второй собеседник.
— Она шла в сопровождении стаи бродячих собак? — спросил третий из них, одетый в чёрное с зелёным.
Их ответы заставили дрогнуть что-то глубоко внутри меня, и, борясь с горячей волной, я ответил им «да». Гораздо тише, чем хотел.
— Где вы встречались с нею? — спросил я, и голос не подвёл меня лишь потому, что я очень потрудился над этим.
— Она проходила здесь два дня тому назад, — сказал первый собеседник.
— Да, она проходила здесь два дня тому назад, — повторил второй собеседник.
— Я слышал о ней в Лаге, — ответил третий собеседник, тот, что был старше их.
Лаг… Его мне пришлось обойти, по причинам, что некогда зависели от меня. Вспомнилось, как сидя спиной к развалинам цитадели, я выбирал: посещать мне Лаг или нет? И выбрал — не посещать.
— Какое же селение лежит дальше на север по этой дороге? — спросил я. — И сколько до него дней пути?
— Я не знаю, — сказал собеседник, одетый в зелёное с чёрным.
— Алвиния, Город Четырёх Дубов, — хором ответили оба купца.
— А дней пути туда — сутки на коне, — добавил второй из купцов, и на этот раз оба других смолчали.
За моей спиной снова скрипнула входная дверь. Я обернулся через плечо, но это те двое допили пиво и покинули трактир.
— Спасибо, — сказал я, вставая. — В благодарность за помощь я не пожалел бы многого, но обладаю лишь малым.
— Не стоит благодарности — помочь рыцарю отыскать даму. — Человек в зелёном с чёрным наградил меня титулом, который был для меня заказан. — Но вчера её искал ещё один рыцарь.
За окном послышался топот отъезжающих лошадей.
— Какой? — спросил я, зная, что тот, о ком я подумал, вряд ли назовётся чужим именем.
— Он сказал, что его зовут Антуаном из Мелгели; скакал он в латах и на гнедом коне, и спешился у крыльца, чтобы задать те же вопросы, что и вы.
Проклятье. Я вдруг поймал себя на том, что думаю о худшем.
— Успел ли он нагнать её? — спросил я, не заботясь более о том, увидят ли они, как я меняюсь в лице, или нет. — И в какое время суток он проезжал здесь?
Я увидел тревогу в их лицах. И, к сожалению, она была не напрасной, о нет.
— Если скакал всю ночь напролёт — то да, — ответил купец. На улице пошёл дождь. — Он проезжал тут за два часа до заката, и очень спешил.
— День… Ответьте мне, а не заметили ли вы у него на левой руке кольца, из голубого металла, с зерном фиолетового камня, называемого жадеит или джейд?
— Позволь припомнить… — моё волнение явно передалось купцу. — Да, странник, камень был. Был в кольце на левой руке, а правая была в латной перчатке. Вторая же перчатка была заткнута за пояс.
— Благодарю. — Я повернулся к двери, и пальцы мои сжались в кулак.
Потом я обернулся.
— Скажите мне напоследок, — мысленно я был уже на коне, и чувствовал рукоять меча у седла, у левого локтя; — видел ли кто-нибудь из вас или другие его герб?
— Нет, — ответил купец, глядя мне в глаза. В глазах его я увидел сопереживание. Этим длинным словом называют всё-таки хорошее чувство.
— Щита при нём не было, грудь он прикрыл походным чехлом, коим рыцари прикрывают броню от пыли во время скачки; — своим объяснением он дал мне понять, что всё же знает, что я не ношу титула. — Конь же его был без попоны и нагрудника; скакал он на гнедом жеребце не старше четырёх лет. А что, путник, Антуан из Мелгели опасен для той девушки?
— Поверьте мне, добрые люди: для девушки было бы лучше, если бы за нею гналась стая волков, или крылатый-рогатый. Или Знающий Слово.
При этом мои собеседники непроизвольно сложили руки в одинаковом жесте — выставив вперёд мизинец и указательный палец. И моё желание покинуть трактир стало ещё сильнее.
Я вышел, на ходу бросив на стойку тяжёлую золотую монету, с чеканным профилем какой-то из старинных остроухих эльфийских королев.
…Я порядочно уже отдалился от деревни, названия которой так и не узнал. Конь мой по-прежнему был голоден, но теперь я гнал его, ибо меня подстёгивала тревога. Я знал только, что если на руке Антуана Демойна, барона Мелгели, было кольцо с жадеитом, он вряд ли мог скакать всю ночь. Оттого и не остановился ночевать в «Обочине» — экономил часы до заката, предпочтя дождаться утра где-нибудь у костра в лесу.