Идея ясна: все беды исходят от нарушения святая святых – уравниловки. Стоит воздать кому-то по заслугам – хлопот не оберешься. Мне ничего неизвестно относительно денежных сумм в золоте, автомобиле, а тем более «и так далее». Знаю только, что уровень жизни футболистов ведущих клубов был значительно выше уровня жизни среднего советского труженика (сейчас диспропорция куда контрастнее). Стрельцов, живший в детстве впроголодь, не воровал и потому имел право распоряжаться добытыми потом и кровью средствами, как ему заблагорассудится – мог есть где угодно и что угодно.
Что же касается цены салата, имеются серьезные расхождения. Этот предмет живо интересовал и фельетониста. По его сведениям, салат обошелся Стрельцову в 87 рублей 50 копеек (после денежной реформы 1961 года – 8 рублей 75 копеек).
Человеку, наверняка считавшему себя культурным и образованным, не мешало бы знать, что бестактно заглядывать в чужой кошелек и тарелку и цинично делиться своими соображениями на сей счет с многомиллионной страной.
Впечатлила еще одна фраза, произнесенная делегатом из Ленинграда: «Таких Стрельцовых мы можем найти и в Ленинграде, и в других городах». Результаты поисков, продолжающихся несколько десятилетий, известны.
Не позавидуешь оказавшемуся между молотом и наковальней небезызвестному Валентину Порфирьевичу Антипенку. Зная, откуда ветер дует, он обязан был подстраивать под него паруса возглавляемого им футбольного судна. Вместе с тем, как главный футбольный начальник, он не мог не понимать, что отсутствие Стрельцова значительно ослабит сборную и снизит ее шансы при выполнении высокой задачи – и тогда секир-башка (так и случилось: после проигрыша сборной в 1/4 финала ЧМ из-под Антипенка привычным пинком вышибли удобное, теплое начальственное кресло). Потому-то на февральском пленуме он одной рукой стучал по столу и грозил опальному форварду пальчиком («На последнем заседании Комитета было ясно сказано – Стрельцова до сборной команды в 1958 году не допускать вообще… И сейчас поставлена задача перед руководством команды, которая проводит сбор в Китае, чтобы она серьезно решила вопрос о составе команды, не рассчитывая на Стрельцова»), другой – подал форварду на подпись готовый текст заявления (осознал, мол, каюсь, больше не буду, в последний раз и прочее), чтобы вновь разрешили ему воссоединиться со сборной. Покаяние Стрельцова весной 58-го опубликовала «Комсомольская правда».
Времени было в обрез. Последний срок расширенной заявки на 40 человек истекал в конце апреля. Успели. В последний момент. Вычеркнули из готовой к отправке заявки фамилию одного футболиста и внесли в нее Стрельцова, который, несмотря на все передряги, серьезно готовился к мировому чемпионату. Видимо, не сомневался, что посетит Швецию. Был он в отличной форме, забивал много: и за клуб (5 мячей в первых турах чемпионата), и в сборной – 4 мяча в трех контрольных встречах.
Семи коротких зимних дней не хватило центральному нападающему, чтобы отправиться с командой в Китай. Всего лишь четырех весенних – чтобы попасть на первый в жизни мировой чемпионат. Неизбежно надвигался самый страшный день в недолгой его жизни.
Эта трагическая история, как и судебное дело Стрельцова, в мельчайших деталях описана в книге заслуженного юриста России Андрея Сухомлинова – «Трагедия великого футболиста» и уже названной Эдварда Максимовского. Схематично события развивались так. 25 мая офицер советской армии Эдуард Караханов, знакомый Бориса Татушина, пригласил Стрельцова, Огонькова и Татушина в поселок Правда на свою дачу. По дороге Стрельцову и Огонькову представили двух девушек – Марину и Тамару. Тамара, судя по материалам следственного дела и допросам свидетелей, предназначалась Стрельцову. Но Марина с самого момента знакомства навязала центрфорварду такой жесткий прессинг, что подступиться к нему было невозможно. И даже видавший виды нападающий не мог от него освободиться. Вероятно, не очень к тому и стремился. Как бы то ни было, ближе к ночи после обильных возлияний Стрельцов и Марина (добровольно, без принуждения) направились в отведенную им комнату и легли в постель. Через какое-то время (это очень важно) в той же комнате возле ложа, на полу, расположился Эдуард Караханов. Огоньков с Тамарой остались в машине, а Татушин со своей девушкой Инной покинули дачу.
На следующее утро на стол прокурора Мытищинского района легло заявление от Марины Л.:
«25-го мая 1958 г. на даче, которая находится в поселке Правда, напротив школы, я была изнасилована Стрельцовым Эдуардом. Прошу привлечь его к ответственности.