Что же касается поздних высказываний Е. М. Рубина (когда он уже переехал в США) по поводу «ненадёжности» Стрельцова, на которого «нельзя было оставить команду», — так и не надо было «оставлять». Эдуард до 70-го года являлся игроком, а не вторым (или ещё каким там) тренером.
Как бы то ни было, 70-е зафиксировали «застой» и в отношении к Стрельцову. Тот, кто помнил, — остался с ним в сердце. Другие увлеклись новыми отечественными футбольными кумирами: тогда они ещё имелись. И следуя грустной логике, 70-е со старым больным генсеком и всё более утверждавшемся цинизме должны были привести к полному забвению великого бомбардира. И то забвение почти пришло...
И вдруг, в 1982 году, на прилавках книжных магазинов появляется книга Э. А. Стрельцова и А. П. Нилина «Вижу поле...»! Это, конечно, был шок. В лучшем смысле этого слова. И те, кто тайно и ностальгически усмехался последние годы, схватились за простенько и со вкусом оформленное издание и потащили её показывать народившемуся поколению болельщиков. И то поколение, недурно запомнившее рассказы старших, уцепилось за достаточно внушительный том.
Первая реакция: оказывается, он жив! И сам пишет? Это же о нём рассказывал папа, дядя, дедушка, отчим, сосед (нужное подчеркнуть)!
Тираж смели с прилавков. И, надо признать, не пожалели. Перед нами — без шуток и лукавства — великолепное соавторское достижение.
Прежде всего потому, что удалось сохранить подлинный голос Стрельцова. Голос всякого большого спортсмена трудно воспроизвести — в силу особой, ему одному присущей интонации. А при литературной записи та уникальная интонация, по обыкновению, и исчезает. Именно оттого, что запись — «литературная». И если даже литзаписчик не привирает (а таких примеров немало), на первый план выходит всё-таки нечто важное для журналиста или, допустим, издательства, но никак не для автора, чья фамилия красуется на обложке. Неброские детали, столь необходимые самому спортсмену, видятся ненужными и неинтересными. А на передний план выходит то, что потребно здесь и сейчас. Причём соглашаться с литератором приходится: он же профессионал.
В случае со Стрельцовым дело обстояло ещё сложнее. Мы убедились: Эдуард Анатольевич был оригинальным и непредсказуемым оратором. И говорил крайне увлекательно, но лишь в тех случаях, когда желал того лично. Поэтому ценность книги как раз в том, что уловлены нюансы, даже, я бы сказал, обертона речи Стрельцова. Всё, что говорит футболист, идёт одним шрифтом. Комментарий журналиста — другим.
Так каким же предстаёт игрок? Если коротко: спокойным и мужественным. Повизгивания, жалоб, причитаний нет и в помине. Скромность его естественна — она не переходит в самобичевание. Причём некоторые моменты завораживают как раз футбольной составляющей. Стало ясно: такого человека надо слушать не оттого, что он умеет говорить, а потому, что ему есть, что сказать.
Великолепно описана сентябрьская 1981 года поездка двух будущих соавторов (работа над книгой «Вижу поле...» почти началась) на мемориал Виктора Аничкина, прекрасного защитника московского «Динамо» и сборной, странно погибшего за шесть лет до того, в 75-м. Стрельцов играл и вместе с Аничкиным, и против него. Поэтому оказаться на первом турнире памяти достойного футболиста и человека ему было вполне уместно. А. П. Нилин рассказывает:
«Один из устроителей позвонил накануне и пообещал прислать за Стрельцовым машину — чёрную “Волгу”, как он подчеркнул.
Но никто в положенный час не заехал. И мы отправились на трамвае. Вернее, на двух трамваях — без пересадки от дома Стрельцова до “Авангарда” не добраться.