Папа был технически моим начальником, но я не могла воспринимать его авторитет всерьёз, когда он снова был в пижаме. Он сжал меня напоследок, помогая развеять часть моих нервов.
— Но ведь это твой первый раз в одиночку. Это может стать переломным моментом в карьере.
Я надеялась, что он не заметит, как дрожат мои пальцы, когда я убирала волосы до плеч в небрежный хвост. Моя полная, изогнутая фигура была его заслугой, хотя рост и каштановые волосы были от матери.
— Как ты сам сказал, я училась у лучших.
Один шаг за раз: сначала – невозможный проект. А потом, может быть, даже невозможная работа.
— Ну, береги себя, – пауза. — Я имею в виду машину, чтобы было ясно.
На этот раз я не скрыла закатывание глаз, прижав ладонь к сердцу.
— Тронуло до глубины души.
— На её восстановление у меня ушло восемь лет. Тебя я создал всего за девять месяцев, – он обожал эту шутку.
С последним горько-сладким сжатием его руки, я вышла из нашей квартиры на четвёртом этаже. Папа предпочитал оставаться на месте для проекта, а не наблюдать издалека, проводя своё время, восстанавливая дома других людей, а не создавая свой собственный. Его квартира в Бруклине была достаточно большой, чтобы мне не нужно было переезжать, так как большую часть времени мы оба были заняты за пределами Нью-Йорка. Мы были друг для друга всей семьёй, моя мать ушла, когда мне было несколько месяцев, не будучи поклонницей кочевого образа жизни отца. Её присутствие было едва ли не шепотом воспоминаний, он был единственным родителем, который мне был нужен, тем, кто остался.
Но теперь это была моя возможность доказать — себе, ему, всему миру — что я больше, чем просто дочь Мориса Прайса.
Филипп был припаркован в подземном гараже здания отца. Чёрный лаковый кузов Мустанга блестел, как будто папа недавно его вымыл и отполировал, как обычно раз в неделю. Я выдохнула, сопротивляясь желанию написать ему сообщение с недовольством, когда он должен был соблюдать постельный режим. Мало что могло удержать моего отца.
Моя жизнь прекрасно умещалась в два чемодана и рюкзак, переброшенный через плечо. Моя комната в квартире отца была минималистичной. Все мои усилия были направлены на дома других людей.
Я ввела адрес в приложение карт на телефоне, включила свой любимый плейлист и выехала из гаража в пасмурный день, устраиваясь в водительском кресле для шестичасовой поездки.
Собственность Киллингтона находилась на севере штата Нью-Йорк, в месте, где либо жили амиши, либо готовились бежать в Канаду в любой момент, либо были богаче самого короля. Киллингтоны относились к последней категории. Их дом, особняк девятнадцатого века, не обновлялся с тех пор, как в нём провели водопровод и электричество. Это будет одна из тех работ, когда нужно совместить реставрацию с модернизацией. Наш самый крупный проект на сегодняшний день.
Моего отца наняли для реставрации почти десять лет назад, но в последний момент семья отменила заказ, заставив его искать другой источник дохода. Эта возможность была для него и его репутации своеобразным восстановлением.
Я присоединилась к семейной фирме, Price Restoration, после колледжа, где я получила двойной диплом по истории и архитектуре, осуществив свою мечту работать вместе с отцом. Мы говорили о том, что однажды я возглавлю проекты, но это должно было произойти через несколько лет. Из-за его болезни, медицинских счетов и истощённых банковских счетов график был ускорен, и вот я здесь, одна и без тех страховок, на которые я обычно полагалась.
Без давления.
Когда я была в сорока пяти минутах от места назначения, сделав хорошее время с двумя короткими остановками на закуски и заправку, небо, темневшее с самого выезда из города, стало угрожающим. Ничего кроме редких дорог, требующих ремонта, деревьев, ещё голых после зимы, сколько хватает глаз. Дома были расположены не в нескольких футах друг от друга, а в милях.
Раздался гром, и облака разверзлись. Капли дождя стали ударять по лобовому стеклу с возрастающей скоростью, так что я едва могла видеть, даже с включёнными дворниками и фарами на полную мощность. Тонкие ветви деревьев сомкнулись с обеих сторон машины, угрожая идеальной покраске Филиппа, дорога сужалась до одной полосы. Я прикусила нижнюю губу от напряжения.
Было слишком поздно возвращаться, и поблизости не было ни одной гостиницы, где можно было бы остановиться и переждать шторм, местность была слишком сельской. Я заметила несколько съездов, но из-за плохой телефонной связи я не знала, куда они ведут. Никуда, кроме как вперёд. Замедляя скорость, пока моё время прибытия становилось всё позднее и позднее, моими единственными спутниками оставались мой плейлист и мурлыканье двигателя.
Мир сжался, когда дождь начал бить по лобовому стеклу, мои пальцы вцепились в кожаный руль. Шум дворников почти заглушал музыку. Земля была покрыта грязным снегом, оставшимся после бури несколько дней назад. По крайней мере, сегодня было не так холодно, чтобы шёл снег… пока.
Только фары разрезали тьму, вместе со вспышками молний в небе, становящимися всё более частыми. Нет, это нисколько не выглядело зловеще для проекта, который я собиралась начать.
Я вздохнула.
– Это не знак.
Я убавила громкость музыки, наклоняясь вперёд.
— Ну, это был дорожный знак.
Я прищурилась, когда вода лилась с неба.
— Но это не знак. Солнце вот-вот выйдет.
Оно не вышло.
Не было ни одного города или дома на многие мили, когда я свернула на дорогу, ведущую к поместью Киллингтонов. Я проехала ещё милю, пока не достигла кованых ворот: два столба, каждый с горгульей, у которой не хватало одной или нескольких частей тела. Позже я буду беспокоиться о том, сколько это будет стоить. Сначала мне просто нужно было, чтобы они открылись, прежде чем мне придётся проверить, может ли Филипп плавать.
Маленькая ржавая коробка казалась моим лучшим вариантом для попадания внутрь.
Я нахмурилась, опуская окно, морщась от дождя, забрызгивающего кожу, зная, что скажет мой отец. Я нажала на кнопку звонка, отчаянно надеясь, что кто-то быстро ответит. Они должны были меня ожидать, даже если я опоздала.
Всё в этом проекте было неправильным: я руководила, не было новых чертежей для поместья. На этом этапе мы бы уже набросали какие-то идеи для представления владельцам. Но с Киллингтонами говорили только да. Это была семья, известная своими высокими требованиями и старыми деньгами. Это поместье было одной из многих их собственностей, расположенных по всей территории Соединённых Штатов, с ещё большим количеством разбросанных по Европе – и это не считая семейную яхту. По крайней мере, у нас были старые эскизы, которые папа сделал десять лет назад, чтобы начать работу, так как у меня практически не было времени на подготовку.
Империя Киллингтонов имела свои интересы в различных отраслях, инвестируя рано и мудро. Семья по-прежнему сохраняла контрольный пакет акций головной компании, Killington Holdings, которой десятилетиями управлял Адриан Киллингтон. Они были скупы на информацию, но заявили, что единственный уход за территорией за последнее десятилетие осуществлялся смотрителем, следившим за акрами земли. Одобрение Киллингтонов могло привести к новым проектам и, возможно, к контракту на эксклюзивное обслуживание их собственностей, что обеспечило бы мне и папе безбедное существование.
Ледяной ветер швырял на меня ещё более холодный дождь, оставляя все открытые части тела мокрыми. Это был не шторм, а настоящее буйство стихии в воздухе.
— Нам ничего не нужно, – раздалось из ржавого динамика. Должно быть, это смотритель.
— Здравствуйте, это Беллами, Беллами Прайс… из Price Restoration, – мой голос дрожал, сочетание нервов и ветра, швырявшего дождь мне в лицо, заставляя воду стекать по горлу. Моё дыхание повисло в холодном воздухе, было так холодно, что я могла его видеть.
Капли продолжали бить по машине через открытое окно, пока я ждала. Ворота открылись, и, прежде чем они могли закрыться, я подняла окно и нажала на газ, наблюдая за разрушенными горгульями.