Когда я продвигалась вперёд, плохо ухоженные изгороди выстроились вдоль входа, ведя к тому, что я предположила, было главным домом. Больше кустов, ждущих весны, скрывали размеры поместья, мир сжимался до этой единственной точки, места и времени.
Проехав ещё значительное расстояние, дорога изгибалась вокруг особняка. Дом был внушительным: три этажа, просторная крыша. Вероятно, это было в георгианском стиле, насколько я могла судить по вспышкам молний. Весь особняк казался застывшим во времени — старым, окна симметричными, с мёртвыми лианами, ползущими по кирпичу.
Я перестала пытаться найти навес для парковки машины. Взяв рюкзак, я оставила остальной багаж на тот момент, когда мир перестанет рушиться. Несмотря на мой рывок к парадной двери, я промокла до нитки. Я дрожала, когда очередной раскат грома осветил старую дверь и её латунный дверной молоток — ничего, что могло бы меня защитить от непогоды.
Прежде чем я успела поднять руку, дверь распахнулась. Я бросилась внутрь, скользя по мокрому мраморному полу. Мои руки размахивались в попытке удержать равновесие, чтобы не упасть на задницу или не врезаться в круглый стол в холле.
Когда я выпрямилась, входная дверь с грохотом захлопнулась, и моё сердце бешено колотилось в груди, пока я оглядывалась вокруг.
Я была одна, стояла в темноте, вдыхающая подавляющий запах плесени.
— Эй? – позвала я, и мой голос эхом разнесся по комнате.
Тишина.
— Это Беллами Прайс? – ответа не было.
— Что за черт? – пробормотала я.
Я крепко держала ремешок своего рюкзака, прислушиваясь к возможным звукам, капая водой на пол.
Я включила фонарик на телефоне. Надо мной висела люстра, грязные кристаллы которой ловили свет и рассеивали его по комнате. С драматической двойной лестницы, спускавшейся с второго этажа, деревянные перила нуждались в нескольких слоях лака.
Запах затхлости, пыли и возраста наполнял воздух, затрудняя глубокое дыхание, подтверждая, что это место давно не убирали и в нем давно не жили. Это поместье принадлежало их семье на протяжении многих поколений — как здесь может не быть прислуги, поддерживающей порядок, даже если они не живут здесь постоянно?
Я стерла слой пыли с центрального стола в фойе, обнажив царапины и вмятины. Если бы это место не было в глуши, я бы подумала, что оказалась не по адресу. Здесь точно не жил кто-то из Киллингтонов недавно, если не десятилетиями.
— Что ты наделала? – раздался сердитый голос с британским акцентом. — Он будет очень недоволен.
Я повернулась, оглядываясь, но по-прежнему была одна. Во что я ввязалась? Пол скрипел при каждом моем движении, возможно, даже при каждом вдохе. Место было жутким, хотя больше всего меня беспокоило, что оно могло обрушиться прямо на меня.
Я крепко сжала рюкзак, как будто он мог сойти за оружие, и поползла в сторону, откуда, как мне показалось, доносился голос.
– Ты не мог ожидать, что я оставлю молодую женщину под дождем? Что это за гостеприимство? — сказал другой голос, более бодрый, с легким баритоном. Взрослый, но возраст определить было невозможно.
Сколько же людей прячется в этом месте?
— Он будет в ярости, и справедливо, – первый голос снова наполнил пространство, все еще резонируя гневом в каждом звуке.
— Эй? – мой голос разнесся по комнатам, отражаясь от потрескавшихся потолков и облезших оригинальных обоев, на которые было больно смотреть. —Это какая-то шутка? Может, кто-нибудь, э-э, выйдет?
— Мисс Прайс, пожалуйста, сядьте у камина, чувствуйте себя как дома, – тон был приветливым, но холодок пробежал по моей спине.
Ну, по крайней мере, я согреюсь перед тем, как меня убьет маньяк с топором. Мои инстинкты выживания были беспорядочны.
— Спасибо, но кто… где вы, собственно, находитесь?
— Мы - персонал поместья, мэм. Главное, чтобы вам было удобно. Сосредоточьтесь на том, чтобы согреться. Мы позаботимся обо всем. Вы голодны?
Послышалось неодобрительное фырканье, несмотря на это, никто не показался. Что это было? Самый дружелюбный дом с привидениями в истории? Здесь есть персонал - почему никто не сказал мне об этом?
Тепло от огня немного согрело мои окоченевшие кости. Я старалась подобраться как можно ближе, не упав в пламя - защитной решетки не было.
— Почему я не могу вас увидеть?
— Это потому, что я…
Рычание прорезало приглушенный стук дождя по свинцовым оконным стеклам. Дверь наверху захлопнулась, затем по одной из лестниц в фойе затопали шаги. Все мои органы попытались одновременно выпрыгнуть из тела, пока я искала хоть какое-то объяснение.
— Черт подери
Маньяк с топором знал, что я здесь. Это конец. Я искала оружие, но это было бесполезно. Мебель и светильники вокруг меня, хоть и пыльные, были бесценными антиквариатом (ну, после ремонта и реставрации). Дочь Мориса Прайса никогда бы не рискнула разбить антикварную лампу Тиффани, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Это была история, существовавшая задолго до моего рождения и, надеюсь, останется после меня. Что, как казалось по приближению шагов, было маловероятно больше, чем на несколько минут.
Почему здесь нет хотя бы кочерги? Я искала канделябр, чтобы пожертвовать им, но ничего не нашла.
Дверь в комнату, в которой я находилась, с треском распахнулась, и я вздрогнула от звука ломающегося дерева. Неудивительно, что это место разваливается с таким отношением.
— Что ты делаешь в моем доме? – за креслом стоял первый человек, которого я видела с тех пор, как вошла в это сумасшедшее место. Его тело было скрыто темнотой, огромный силуэт казался еще больше из-за тени от огня.
Я попятилась подальше, издав писк, когда врезалась в деревянную панель, часть которой рассыпалась при контакте.
— Почему ты здесь? – маньяк с топором прорычал, презрение капало из его голоса, совпадая с каплями воды, которые я оставляла на поцарапанном деревянном полу.
— Э-э, меня наняли…, – мой голос был слабым, едва слышным шепотом. Я терпеть не могла конфликты любого рода, а этот был с большой буквы К.
— Не я. Убирайся.
Пусть у всех нас будет такая же настойчивость, как у человека, который, по сути, неправ.
— Э-э, Киллингтоны наняли нас.
— Нам не нужен больше персонал. Уходи! – он рявкнул последнее слово.
Любые намеки на нервозность испарились. Это было слишком.
— Можем ли мы цивилизованно поговорить? – я выпрямила спину и скрестила руки на груди, надеясь, что не выгляжу как мокрая крыса.
— Я не веду цивилизованных разговоров с нарушителями. Уходи.
— Слушай, придурок, я ехала часами, через какой-то божественный ливень, меня впустили в этот жуткий особняк бесхозные голоса, и теперь здесь ты. Мне сказали быть здесь, и я никуда не уйду.
— Я придурок? – он фыркнул. — Я не тот, кто ломится и вторгается.
Мои пальцы сжались в кулаки.
— Тот, кто управляет вашими воротами, впустил меня, и да, ты - придурок, крадущийся в тенях, пытающийся напугать. Просто проведи меня к тому, кто здесь главный, и мы все уладим.
Он зарычал, большие руки скользнули по ткани подлокотника.
Камин потрескивал, град барабанил по крыше, вода на моих ресницах замерзала. Вместо ответа на мой вопрос он обошел кресло, свет заиграл на его теле, обнажив высокомерного незнакомца.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Почему этот придурок должен был быть таким горячим? Почему?
Он подошел к креслу, отвлекая меня от потертой ткани. Мой взгляд зацепился за черные брюки, облегавшие его мускулистые ноги, когда он провел рукой по черным волосам, небрежно завязанным в хвост. Темная густая бровь взметнулась, прорезанная шрамом над глазом.
— Я больше не крадусь. Теперь ты уйдешь? – его голос оставался хриплым. Он вызывающе скрестил руки на широкой груди, серо-зеленая футболка с V-образным вырезом плотно облегала его бицепсы. И у него была борода. Я всегда питала слабость к бородам, хотя его манера изгонять меня это компенсировала.