Я закусила губу, сосредоточившись, закрыв глаза, чтобы лучше слышать — немного влево, потом вправо. Терпение и ловкий поворот запястья.
Потом, с мягким щелчком: «Я внутри.» Дверь скрипнула, когда я толкнула ее, наклонившись вперед, слишком взволнованная, чтобы встать.
— Что, по-твоему, ты делаешь? – раздался рев.
Потеряв равновесие, я упала лицом вниз, лишенная дыхания.
Сохраняя столько достоинства, сколько могла, я поднялась, нос ныл, стряхивая пыль, взлетевшую с моих джинсов, и уставилась на горячего смотрителя. Разве он не мог как-то объявить о своем присутствии?
Плохое освещение не скрывало его небрежно ухоженную бороду или растрепанные волосы, стянутые назад, едва удерживаемые резинкой. Поднятая бровь, выражавшая раздражение — видимо, моим существованием — он был одет в еще одну пару черных брюк и темно-серую футболку, обтягивающую его бицепсы, возвышаясь надо мной.
Его взгляд скользил по моему телу, от обуви до джинсов, заправленной рубашки и моей копны волос, которые никогда не оставались на месте, пряди выпадали из моего хвоста.
— Что это на тебе надето?
— Что? – я прикусила губу, ладони потянулись к подтяжкам. — Одежда?
Он шагнул ближе, заставляя меня прижаться спиной к закрытой двери, пока я сузила глаза. Я была высокой, но он был выше. Ширина его плеч и толщина рук заставляли сомневаться, смогу ли я обхватить его бицепсы или шею — для удушения, конечно.
Он протянул руку, и я задержала дыхание. Его пальцы были длинными. Он, вероятно, мог бы обхватить определенные части моего тела — совершенно неуместная мысль, которую я сразу же изгнала.
Он указал пальцем на мою правую подтяжку, его взгляд почти поджигал ее.
— Что это такое?
— Мои подтяжки? – мой голос затих. Подтяжки не были обычным явлением, но я никогда не встречала человека, которого бы смутил мой гардероб. Чаще это был комментарий о том, что я бы продвинулась дальше в жизни, если бы сбросила немного веса.
— Ты что, какой-то лорд восемнадцатого века?
— К черту тебя. Я могу носить что захочу, – я не была поклонницей ремней. Но подтяжки были удобными, и мне нравилось, как они подчеркивали мою грудь. Ремни делали мой округлый живот еще более круглым, показывая ямочки. Подтяжки были модным и льстящим способом держать мои штаны.
— Я не понимаю, почему ты все еще здесь? – его палец оставался между нами.
Я была готова ходатайствовать о том, чтобы его имя официально стало «Сэр Засранец». Единственная доброта, которую он проявлял, заключалась в его аромате ели, вторгающемся в мои чувства, заглушая затхлый запах дома.
Мы были в каком-то «глазе-бое». Мои глаза дрожали, щеки болели от усилия не улыбнуться, не засмеяться над всей этой ребячливостью.
Кто-то должен был научить его о личном пространстве.
— Обычно люди представляются, а не рычат, – я прочистила горло, мои ладони вспотели.
Легкое рычание раздалось из его груди, его серые глаза сузились.
— Хорошо, я начну. Беллами Прайс. Мой отец, Морис Прайс, руководит компанией Price Restoration. Мы занимаемся восстановлением наследственных домов и были наняты для восстановления этого поместья, – тишина. Я хотела его пнуть. – Теперь твоя очередь представиться.
— Твое имя - Оливер Киллингтон, – объявил Bl8z3, прервав наш взглядовой поединок, и мы оба не смогли встретиться глазами, когда он сделал шаг назад.
Он был Киллингтоном. Стоя передо мной в дешевой футболке, которую можно купить оптом, с неопрятной бородой и нуждающийся в стрижке. Я пыталась сохранить лицо нейтральным. Он не был неизвестным смотрителем. У него было больше денег, чем я когда-либо увижу в своей жизни.
Еще один рык.
— Я Оливер Киллингтон, – он споткнулся о свое имя. — Это мое поместье, и я уверяю тебя, я не нанимал тебя или твоего отца.
Желание пнуть его становилось все сильнее.
— Записи показывают, что твой дед нанял компанию Price Restoration.
Дед? Он не был смотрителем, а внуком, одним из наследников состояния. Что он делал здесь?
— Спасибо, Bl8z3, – голос Оливера опустился на октаву ниже, не выражая ни капли благодарности. Bl8z3 повезло, что у него не было телесной формы в этот момент. К сожалению, у меня она была.
— Ну, если ты владелец, нам понадобится твое разрешение, – обычно я не угождала людям, но было что-то, горящее в моей груди, зная, что он живет здесь. Я непреднамеренно вторглась в его уединение, оставив меня в замешательстве.
— Адриан Киллингтон является владельцем поместья. Оливер Киллингтон унаследует его после его смерти и является единственным Киллингтоном на территории.
Мы не могли встретиться глазами при прямом изложении фактов Bl8z3. Вопросы требовали вырваться наружу. Почему он живет здесь, в этом доме, который видел лучшие времена как минимум десять лет назад? И почему мое присутствие его так оскорбляет? Знаешь, легкие темы для разговора. Вещи, которые он, конечно же, хотел бы обсудить с незнакомкой.
Нам нужна была эта работа, но Оливер был единственным Киллингтоном здесь. Он мог бы сделать мою работу невыносимой. Затягивать это. Выполнение этого проекта в одиночку означало справляться с ним. Везет мне.
Я заставила себя говорить мягко, объяснение параметров проекта обычно делал папа.
— Дома такого возраста нуждаются в уходе. Я все еще провожу осмотр и мне нужно рассмотреть чертежи. Я планирую спросить у персонала, что сделает его более функциональным для них, и я бы также хотела узнать твое мнение. Это твое пространство, – я попыталась встать на его место, его взгляд скользил по комнате, цепляясь за дверь за мной, его челюсть сжалась. Я должна была предположить, что его агрессия была вызвана любовью к собственности, что создавало слепые пятна, мешающие увидеть то, что ей действительно нужно.
На этот раз он осмотрел меня с головы до ног. Я пыталась сохранить нейтральное выражение лица, сопротивляясь желанию прыгать на носочках. Многое зависело от этого момента, и мне нужно было как-то излучать уверенность и способность выполнить эту работу. Любые выражения сочувствия мне бы не помогли.
— Хорошо, – он отступил, оставив меня в холоде. — Работай над домом. Но держись подальше от западного крыла. Оно закрыто.
Я имею в виду, это место было огромным. Мы действительно собирались называть его крыльями? Это было немного чересчур, учитывая, что здесь были участки с разрушенными стенами, лианы переплетались с проводами. Если бы не возраст поместья, семья, стоящая за этим, историческая ценность и вызов, разговор шел бы о сносе. Должно быть приятно иметь столько денег, не чувствуя вины, приказывая людям делать, как тебе угодно.
— Западное крыло? – я хотела подыграть ему, но не могла восстановить остальную часть дома, игнорируя целый участок. Не с чистой совестью и не из практических соображений.
Он снова шагнул вперед, рука потянулась к ручке двери, которую я только что открыла, и с силой захлопнул ее, что у меня затряслись кости.
— Эта область закрыта, – он четко выговорил каждое слово, его предупреждение было ясным. — Держись подальше.
Я разинула рот.
— Ты действительно собираешься быть как 'Ты не пройдешь'? – без посоха в руках, я топнула ногой, чтобы подчеркнуть свою мысль. Почему он не был разумным отшельником?
— Извини?
Честно говоря, он не понял подтяжек, а теперь простую отсылку к фильму?
— Властелин колец, Гэндальф?
На его лице не было ни капли признания.
— Перекус, 'моя прелесть' — что-нибудь? – я бы поняла, если бы он не видел режиссерскую версию, но ни разу не смотрел ни одного из фильмов? Их постоянно показывают по телевизору. Современная классика в лучшем виде.
— Кто-нибудь говорил тебе, что ты странная? – его тон подразумевал, что он считал это больше, чем немного странным.
— Как ни странно, ты не первый, – и не последний. Но мне нравилось, кто я есть, с подтяжками, дурацкими отсылками к фильмам и всем прочим.
— Держись. Подальше. От. Западного. Крыла, – его голос вибрировал у меня в груди, рычание подчеркивало каждое слово. По чертежам я знала, что эта дверь вела к еще одному ряду комнат, но те, кто снабжал папу информацией, ничего не сказали об этой области, прежде чем нас бесцеремонно уволили.