Время никак не притупило моих чувств к нему. Я не украла у него достаточно одежды, чтобы засыпать в ней и чувствовать себя удовлетворённой.
Но это было не мое дело, он сам позаботился о том, чтобы так и было.
В дверь вдруг громко застучали.
— Беллами, я клянусь, если ты не откроешь эту дверь, я её вышибу.
— Как ты вообще можешь быть уверен, что я здесь? – закричала я в ответ своему лучшему другу, поднимаясь с дивана.
— Мы с Финном наконец вспомнили про приложение “Найди своего друга”, которое включили еще в колледже, чтобы убедиться, что никто из нас не станет жертвой случайного маньяка ночью.
Как только я открыла дверь, Себастьян, с Финном на хвосте, ввалились внутрь, неся стопку плакатов.
— Нас могли убить и днем, – пробормотала я себе под нос.
— Ладно, настало время твоей интервенции, – Себастьян торжественно указал мне на диван.
— Интервенции по поводу любви, – поправил его Финн, выравнивая плакаты вдоль моей голой белой стены.
— С какой стати мне нужна интервенция? – это было странно даже для них.
— Если это опять о том, что ты не можешь быть ‘девушкой навсегда,’ то я объявляю это полнейшей чушью, – Себастьян посмотрел на меня своим взглядом “со мной лучше не спорить”. — Ты – человек навсегда. Ты одна из моих людей навсегда.
Я уставилась на него, плюхнувшись обратно на диван.
— Временность – это природа твоей работы. Но это не черта твоей личности. Ты верная до безумия. Твой отец, Финн, я. Даже этот странный ИИ, которого ты привезла с собой, – он начал нервно ходить передо мной взад-вперед. — Быть уязвимой – это сложно. Доверить кому-то своё сердце, испытывать чувства, которые ты не можешь полностью контролировать. Это не то, что можно внести в список дел.
Неужели я и правда настолько предсказуема?
— Если я правильно помню, Белл, ты сама говорила мне нечто подобное, когда я жаловался тебе на то, как тяжело встречаться с художником, живущим от одной картины до другой, – Себастьян посмотрел на Финна с любовью, прежде чем снова сосредоточил взгляд на мне. — Влюбляться – это страшно. Это как падение в бездну, где ты не знаешь, где окажешься, и выберешься ли вообще когда-нибудь. А с теми, кто ‘навсегда’, ты просто продолжаешь падать, доверяя тому, что они рядом с тобой, держат тебя за руку.
Мне нужны новые друзья.
— Он помог мне получить работу – он отправил меня прочь, – но когда я снова взглянула на ноутбук, моя уверенность начала ослабевать.
— О боже мой, – Себастьян драматично схватился за грудь. — Он помог тебе осуществить твои мечты. Хотел, чтобы ты была счастлива. Почему ты сразу не сказала, что он тебя ненавидит? – его драматизм явно не был оценён по достоинству.
Я закрыла ноутбук.
— Это всё уже сыграло свою роль.
— Продолжай повторять эти слова. Возможно, однажды они даже станут правдой, – я подняла руки в жесте сдачи, но он проигнорировал меня.
— Я не думаю, что парень, который звонил мне, когда ты расстроилась из-за лопнувших труб, чтобы узнать, нужна ли ему копия какой-то фотографии, пытался отправить тебя прочь. Чувствуй себя свободной вручить мне медаль за лучшую в мире дружбу, – он плюхнулся на диван рядом со мной.
— Это мило, но…
— Ты не спишь с кем попало, Белл, тем более не делишь комнату.
— Почему ты не можешь поддержать меня в чём бы то ни было, и никогда не критиковать? – где же та безусловная верность во всем?
— Ты говоришь о обычной дружбе, Беллс, – он похлопал меня по руке, словно объясняя что-то ребенку. — У тебя здесь пакет ‘лучший друг’. Никаких запретов, даже если я знаю, что это трудно услышать.
— А ещё он идёт с иллюстрациями, – объявил Финн, наконец закончив выкладывать, что бы это ни было.
— Ты что, сделал презентацию? – спросила я. Это было ужасно.
— Да, когда твой парень горячий художник, ты просишь его о помощи, – Себастьян сиял, глядя на Финна, что могло бы быть мило, если бы они не собирались преподнести мне какую-то лекцию. Не слишком ли рано начинать пить?
Финн перевернул первый плакат.
— Это раскадровки. Если бы у меня было больше времени, они были бы полностью анимированы. Я экспериментировал с…
Себастьян кашлянул, возвращая Финна к основной теме, пока я впитывала увиденное. Финн нарисовал мой период жизни в поместье Киллингтон, изобразив нас с Оливером.
— Я это прожила. Мне не нужен напоминатель, – я дернула за плед, накинутый на спинку дивана, обернув его вокруг себя, чтобы держаться за что-то, пока мои пальцы зудели от желания снова открыть ноутбук.
У Себастьяна тоже были карточки.
— Итак, как ты можешь видеть, ваши отношения развивались естественно. Весьма поспособствовала этому ситуация с одной кроватью, которую ты сама и устроила.
— Устроила? – я почти закричала.
— У тебя был неограниченный бюджет. Уверен, ты могла бы заказать матрас с доставкой. Мы оба знаем, что это было удобное оправдание. Ты сама себе внушила, что должна спать в его кровати.
— Он спал на диване, – пробормотала я.
Себастьян надул щеки.
— Всё время? – он даже не стал ждать моего ответа. — Вторая причина заключается в том, что...
Они зашли как раз в тот момент, когда мне было хуже всего. Я была уязвима, сердце ныло, потому что я действительно скучала по Оливеру - каждая частичка меня скучала. Был ли он в поместье, думая обо мне?
— В чём смысл всего этого?
— В том, что ты его любишь, – хором произнесли Финн и Себастьян, явно репетируя это несколько раз.
Я встала, не выпуская плед из рук.
— Это не новость. Я знаю, что люблю его. Я полностью осознаю, что тоже всё испортила. Мне не нужно, чтобы вы били меня, когда я и так уже на дне.
— Ага, – Себастьян нахмурил брови, обращаясь к Финну, как будто меня в комнате не было. — У нас здесь ситуация жертвенности. Пора переходить к плану Б.
— А как насчёт всех моих идей по поводу двойных свиданий? – Финн прошёл дальше вдоль стены. — Ладно, – пробурчал он. — Но я запомню это, Чикс.
На следующем плакате было написано лишь: «Статья».
Я скрестила руки на груди. У меня не было ни малейшего желания читать очередные сплетни об Оливере.
— Ты не будешь так смотреть, когда прочитаешь её, – Себастьян протянул мне журнал, уже открытый на нужной странице, с несколькими строками, выделенными жёлтым.
На странице было то, в чём я так нуждалась: фотография Оливера. Я впитывала каждую деталь его тяжёлых бровей, то, как он потягивал за бороду, камера словно увеличивала его руку. Моё тело задрожало от воспоминаний, жар разливался, как будто он был в соседней комнате.
Но его там не было.
Оливер согласился на интервью, первое, которое он когда-либо давал.
— Скорбь - это сильная вещь. Нет правильного или неправильного способа её пережить, но это тяжело проходить в одиночку. Мне понадобилось впустить кого-то в свою жизнь, чтобы понять, что это не обязательно должно быть так. Мир не должен был оставаться тем, чего я боялся, что снова причинит мне боль.
— Звучит как кто-то особенный.
— Очень особенный. Слишком особенный, чтобы я мог его удержать.
Глаза были полны слез, ресницы стали влажными, когда я позволила себе провести пальцами по его чертам на фото.
— Он даже мне это прислал, – пожал плечами Себастьян. — Люди не интересуются историческими домами, если это не поможет им затащить кого-то в постель.
Мой вздох был прерывистым, я прижала журнал к груди, будто это могло выразить то, что вновь оживало внутри меня и что, на самом деле, никогда не уходило, сколько бы я ни пыталась это подавить.
Черт, как же я по нему скучала.
— Для такого закрытого человека это была настоящая декларация любви. Что-то вроде: «Я облажался, не должен был тебя отпускать. Вернись ко мне, пожалуйста, пожалуйста…» – Себастьян махнул рукой в воздухе. — Как он тебя называл?