Но вот он здесь, мой знаменитый друг Джулиан Трент, и с ним его приятель, с которым он жил в одной комнате в Оксфорде, одно из тех имен, которые вечно забываешь — Саймон? Питер?
— Джулиан, великолепно, как раз вовремя. Возник жизненно важный вопрос, и только человек с твоим опытом и разумом может ответить на него: что мне выбрать — печеного морского окуня с овощами по-тайски или сосиски с пюре?
— Это вежливая форма выяснить, кто будет платить? — говорит Питер.
Краснея — это совсем не то, что меня интересовало, — я сохраняю свою усмешку и продолжаю смотреть на Джулиана, хотя и не так весело, как за секунду до того.
— Думаю, что, когда вкус разрывается между такими крайностями, моя помощь бесполезна, — отвечает Джулиан.
— Да, но ты меня понимаешь. Иногда бывает необычное и сомнительное настроение, а в другой раз — обычное и честное английское настроение. И нужен кто-то, кто посоветует, какой путь выбрать.
— Ну, пожалуй, ты уже не в том возрасте, когда Джулиана может заинтересовать, какой путь ты выберешь, — говорит Питер.
Джулиан снисходительно улыбается ему.
— Может быть, твой мужеподобный друг поможет тебе, — добавляет Питер.
— Ах да. Это мой брат Дик. Дик, это Джулиан Трент и Питер… э-э.
— «Э-э» сойдет. Главное, что запомнил фамилию знаменитости, — говорит Питер.
— Во всяком случае, Джулиан, это очень важный вопрос в отношении еды. — Я стараюсь сохранить непринужденность, но чувствую, что мой голос слегка дрогнул.
— Я согласен на все, что ты можешь себе позволить, — говорит Джулиан.
Оу, оу и еще раз оу. Взгляд Кейт показывает: «Не спрашивай меня, о чем это».
Делаю глубокий вдох.
— Дело тут не в деньгах, что бы ни думал Питер. Ожидалось нечто большее, типа дружелюбных вещей, которые люди говорят, когда обедают вместе.
— Мы все ценим твои проявления дружбы, вне всякого сомнения, — говорит Джулиан с фальшивой благожелательностью.
— Уф! Теперь, когда мы снова друзья, ты, может быть, подскажешь мне, чего бы тебе хотелось, — говорю я.
— Вряд ли это тебе поможет. Я закажу то, чего нет в меню, — говорит Джулиан.
— Какая яркая идея.
— Наверно, это оттого, что он и есть звезда, — резко бросает Питер.
— А ты, Кейт, что скажешь? — спрашиваю я.
— Пожалуй, телячью печенку.
— Да, ты меня ставишь в тяжелое положение.
— Извини, что случилось? — говорит Кейт.
— Просто я вечно заказываю эту чертову телячью печенку и затеял все по единственной причине — для разнообразия. Но может быть, я и на самом деле хочу телячьей печенки. Если только… нет, не знаю.
Я смотрю на сидящего напротив Джулиана. В обычной обстановке он сейчас стал бы нас как-нибудь добродушно развлекать. Но он рассказывает что-то смешное Питеру. Они хихикают на пару, как будто у них ужин вдвоем. Хорошо бы оно так и было.
— Дик? Что ты будешь?
Брат смотрит на меня в явном расстройстве. Он рассчитывал на любезное поведение Джулиана Трента.
— То же, что и ты, — говорит он.
— Отлично, — говорю я.
— Если, конечно, это не печенка, — добавляет он.
Кейт смеется:
— Вы очень похожи.
— Да, — говорю я, — мы могли бы сойти за братьев.
Кейт снова смеется.
— Мы всем так говорим, — произносит Дик на манер гомосексуалиста. Затем бледнеет. На него обращено внимание.
— Значит, ты считаешь, что вы могли бы сойти за парочку геев, так? — говорит Питер.
— Так и случалось, — говорю я. — Неоднократно.
— Например, в тот раз, в Эдинбурге, — говорит Дик. — На фестивале.
При упоминании Эдинбурга я замечаю короткую вспышку в глазах Джулиана.
— Да, кажется, — говорю я туманно.
— Ну как же, вспомни. В кафе с тем комиком, который часто выступает по радио, — говорит Дик.
— Саймоном Фэншоу.
— Надо же, в каком обществе ты вращаешься. Комики, выступающие на радио! — говорит Питер.
— Лучше не нужно, Дик — все, что мы ни скажем, будет воспринято в штыки.