— Да, Джош. Извини, приятель. Джош.
— У тебя нет жвачки случаем?
— He-а, дружище, извини. Можешь взять от этой, если хочешь. Все, что у меня есть.
Он достает изо рта кусок белой и очень пережеванной резинки и отделяет мне половину. Помню, когда кто-то впервые сделал такое для меня, я был в шоке. Но не настолько в шоке, чтобы не взять и не начать жевать, потому что под экстази брезгливость в отношении гигиены рта значительно утрачивается. Но достаточно изумлен, чтобы не отметить совершенную непонятность того, что берешь противный кусок старой жвачки, которая в течение последнего часа втиралась в зубы и плавала в слюне того, кто вполне мог быть носителем всех бактерий мира.
— Отлично. — Я засовываю ее себе в рот.
— Мощная эта штука, верно?
— По челюстям точно действует.
— Наверно, из одной партии. Ты здесь брал?
— Да.
— Белую с пятнышками?
— Да. Но они ведь все похожи?
— Да. Да, ты прав, дружище. Джош. Джош — правильно?
— Да. А ты — Энди, верно?
— Верно. Вообще-то меня послали за водой для моей компании. Хочешь познакомиться с моей компанией? Они тебе понравятся, ручаюсь. Ужасно милые, все как один. Как ты, Джош, дружище. Может быть, у них есть резинка.
— Да. Конечно. Какие вопросы? С удовольствием познакомлюсь, Энди.
Компания Энди в баре наверху, они сидят кружком на полу у дальней стены. Они встречают возвратившегося героя обращенными вверх лицами и теплыми улыбками. Энди садится на корточки, чтобы раздавать воду, и при этом обнимает каждого, кто оказывается рядом с ним.
— Знакомьтесь все — это Джош! — объявляет Энди. — Джош — Триш, Марк, Дэррен, Кельв, Бек. — Во время представления приветственно поднимаются руки, сверкают зубы, кивают головы.
Мы с Энди сидим между двух девушек.
— Хай, — говорю я своей соседке. Блондинка, естественно, красивая.
— Хай, — говорит она.
— Часто здесь бываешь?
— В первый раз. А ты?
Я пытаюсь придумать ловкий и умный ответ, который не выглядел бы хвастливым, заносчивым и нечестным, но свидетельствовал, что да, уже бывал здесь, а теперь даже выступаю вожаком. К сожалению, я еще сильно под кайфом, и получается раздраженно и с придыханием: «Не впервой».
Один из ребят обращается к Энди:
— Сколько у тебя еще осталось таблеток?
— Три. Нет, две. Хочешь половинку?
— Ага.
Энди со своим приятелем делят таблетку, а в это время происходят бессвязные переговоры относительно последней оставшейся. В конце концов ее делят на четыре части, в результате чего подкрепление получают все, кроме меня и девушки рядом со мной. Но она слишком под дурью, чтобы переживать.
— Извини, дружище, — говорит Энди.
— Все в порядке, — говорю я, — я еще не отошел от первой.
— Я тоже. Но хорошо, когда есть гарантия.
— Да, я тебя понимаю. Просто нужно что-то для — как они называются, эти периоды ослабевания, которые находят волнами?
— Не знаю, дружище.
— Но ты понимаешь, о чем я. Нужно что-то, чтобы заполнить — во, провалы, точно. Провалы.
— Да.
— Но иногда мне казалось, что если заполнить провалы, то пики будут не такими. Может быть, будешь возвращаться в норму.
— Да.
— Поэтому, может быть, на самом деле нужно рассчитать так, чтобы вторая таблетка вступала в действие в тот момент, когда первая достигает пика, и получится двойной пик. Это будет значить, что провал тоже будет вдвое глубже. И тогда нужно принять еще одну таблетку, которая будет поднимать тебя как раз тогда, когда остальные опускают. И так далее, и так далее.
— Да.
— Или я несу чушь?
— Нет, дружище.
— Ты это не просто так говоришь? Я ведь… ты действительно нравишься мне. Меньше всего мне хотелось бы утомить тебя, говоря всякие глупости.
— Дружище, ты великолепен. Даже если ты будешь говорить глупости, я могу весь вечер просидеть здесь, слушая тебя.
— Значит, все-таки я говорю глупости?
— Дружище… — Он кладет свою руку мне на плечо, притягивает меня к себе и какое-то время держит в крепких объятиях. Я чувствую, как моя паранойя отпускает меня.
Я стискиваю его руки своими. Они большие и грубые. Рабочие руки. Я с обожанием вглядываюсь в его огромные зрачки.
— Энди! Чертов классный тип!
— Ты тоже, дружище, ты тоже. А где тебя научили так говорить? — спрашивает Энди.
— Как — так?
— Шикарно.
— Не знаю. В школе, может быть.
— Ты учился в какой-то из этих «паблик скул»?
— Да.
— Тогда понятно.
— Тебя это как-то тревожит?
— Дружище, меня ничто не тревожит. Дело не в том. Я подумал: вот ты и я; в обычной обстановке нам никогда не пришлось бы разговаривать, правда?