— Честный Тэди, — сказал он мне в утешение, — я лучше тебя знаюг что делаю. А продаю я только ради того, чтобы получить недостающие мне свободные деньги и с блеском кончить дело против этих Ньюджентов из Каррикашоглина.
В успешном исходе дела против этих Ньюджентов из Каррикашоглина он не сомневался ни минуты, и если бы небесам угодно было нам его сохранить, он, бы, конечно, его выиграл, — все так говорят. А это для него значило бы еще, верных две тысячи в год. Но господь рассудил иначе — что ж, верно, оно к лучшему. Ведь вот он взял, да и срыл у нас волшебную горку[21], хоть я его и отговаривал, — вот ему и не везло потом. По части законов-то он был человек ученый, а в других делах был немножко недоверчив. Я его предупреждал, что слышал крик феи Банши[22], той самой Банши, которую мой дед услыхал под окном у сэра Патрика за несколько дней до его смерти. Но сэр Мэртаг об этом и не задумался, равно как и о том, что кашляет кровью, — следствие простуды, полученной, как я понимаю, во время хождений по судам, да еще он и надорвал себе грудь, стараясь всех перекричать на одном из любимых своих процессов. Говорить он умел, и голос у него был зычный, да только последнюю свою речь он произнес не в суде. Он и миледи — хоть кое в чем и соглашались друг с другом, и она была ему хорошей женой и такой экономной хозяйкой, что лучше и не сыщешь, а он тоже был муж, каких поискать, особенно чтоб следить за делами, да деньги в дом приносить, все ж не знаю почему, но только между ним и миледи частенько бывали ссоры да всякие раздоры. У миледи был свой кошелек, да еще ей шло немало от золы[23] и от сургуча[24] при подписании аренд, да и на булавки ей полагалось; к тому же и от арендаторов она принимала, если умели к ней подойти, чтобы замолвила за них словечко перед сэром Мэртагом об отсрочке платежей или о продлении аренды. Против золы и булавок он не возражал — правда, однажды, увидев ее в новом платье, сшитом из денег за золу, он ей прямо при мне отрезал (что-что, а это он умел), что не следовало б ей посыпать себе голову пеплом, пока муж ее еще не помер. А тут как раз у них вышел спор об одной отсрочке, и миледи уперлась и стояла на своем. Сэр Мэртаг взбесился[25]. Я был недалеко, мне из-за двери все было слышно; мне бы набраться храбрости да войти. Он так кричал, что вся кухня высыпала на лестницу![26] Вдруг он замолчал, и миледи тоже. Значит, что-то случилось, подумалось мне; так оно и было: у сэра Мэртага от крика лопнула жила. Тут уж все законники в мире не могли бы ему помочь. Миледи послали за пятью врачами, но сэр Мэртаг все-таки умер и был похоронен. Она получила изрядную долю по завещанию и тут же убралась восвояси, к великой радости всех арендаторов. Пока она была членом семейства, я ни слова не сказал ни за нее, ни против, но в день ее отъезда поднялся в три утра, чтоб ее проводить.
21
Волшебные эти горки{13} в Англии зовут муравейниками. В Ирландии простой народ очень их почитает. Некий джентльмен, которому понадобилось при разбивке лужайки перед домом срыть одну из этих горок, не мог заставить своих работников приняться за это зловещее дело. Пришлось ему самому взять лой у одного из них. Работники считали, что месть потревоженных обитателей горки обрушится на голову того самонадеянного смертного, который первым потревожил их покой. (
22
Банши — фея аристократического толка; она, как известно, появляется в виде отвратительной старухи и заунывным голосом поет под окнами дворянских усадеб, предупреждая семейство, что один из них скоро умрет. В прошлом столетии у каждой знатной ирландской семьи была своя собственная Банши, исправно делавшая свое дело, но в последнее время их визиты и песнопения прекратились. (
23
...
24
...
26