Только когда в лицо пахнуло знакомым белым туманом, Ян вынырнул из раздумий и увидел ссутулившуюся фигуру. Сирена выглядела еще печальнее, чем обычно.
— Я сыграю для тебя свою песню, — тихо сказал он. — И больше не приду. Завтра возвращаются Раф с Мирой.
Она лишь смотрела себе под ноги.
— Наверное, я зря пришел, ты ничего мне не скажешь. На что я надеялся? Что узнаю, может быть, твое имя? Как глупо.
Он поднял смычок и заиграл. Музыка заполнила комнату. Ян играл так, будто от этого зависела его жизнь. Он отчаянно хотел, чтобы эта непонятная, потерянная и одинокая девушка сумела постичь красоту его музыки так, как сумел почувствовать ее песню он.
Раз уж они не могли объясниться никак иначе, то хотя бы в музыке оставалась надежда на встречу двух чуждых миров.
Когда прозвучали последние ноты, Ян без сил опустился на пол и выронил скрипку. Удивительным образом эта девушка заставляла его чувствовать себя живым. Своей странной гипнотической песней она расколола непроницаемый панцирь, в котором Ян прятался от самого себя. Но быть живым, значит быть уязвимым. Как дождевой червь. Как осьминог, выброшенный на сушу.
В глубине души Ян надеялся, что и она чувствует то же самое.
Внезапно тишину разорвала мелодия. Не та песнь сирены, которую он услышал при первой встрече, но легкий и чистый напев, напоминавший «Времена года», только еще прекраснее. Несравнимо прекраснее.
На глазах Яна выступили слезы. Она поет Вивальди. Это точно Вивальди! Он готов был вскочить и обнять ее, отнести в свой корабль, отвезти, куда скажет, знать бы только куда.
А мелодия, легкая и игривая, все лилась будто весенний ручей со склонов гор. Ян даже не заметил, как попал в ее власть, но знал, что на этот раз дойдет до конца. Где бы ни оканчивалась это дорога, там ждет катарсис. Очищение через страдание.
Казалось, Ян не плакал тысячу лет, тысячу прошлых жизней, а теперь этот поток хлынул из глаз, и его было не остановить.
Он очнулся от того, что сирена взяла его за руку. Но Яну было уже все равно.
Девушка приложила его ладонь к своей груди и напела какой-то странный мотив. Простой и незамысловатый. Затем повторила его еще несколько раз и замолчала, отпуская руку.
Как завороженный Ян вышел и долго сидел на вершине холма, глядя на заходящее солнце. Волшебство рассеялось только когда в небе зажглись звезды. Ян понял, что продрог и поспешил в дом.
Мысль о той странной мелодии, которую трижды повторила сирена, не давала покоя. Если сначала она показалась просто любопытной, то теперь буквально высверливала мозг, требуя отгадать, расшифровать, понять. Что она хотела сообщить? Это точно было послание. Но что оно значило? Ее имя?
Ян долго ворочался в постели, тело бил озноб, никак не выходило согреться. Только к утру он забылся в тревожном сне. Снилась сирена — красивая и свободная. Не в плену белого тумана и тесной комнаты, а в лазурно-голубой воде бескрайнего океана…
Он вскочил на кровати будто ошпаренный. Только-только начинало светать, значит, еще есть время. Мысль, не дававшая покоя всю ночь, наконец, выстрелила в сознание. Ян слышал, что так бывает. Что иногда во сне находишь ответ на какой-то важный вопрос. Но надо проверить.
Схватив нотную тетрадь, Ян записал мелодию сирены в привычном для музыканта виде. А потом открыл страницу, где рисовал буквы международного алфавита.
— Так, если «до» первой октавы — это Алеф, а вот эта нота, допустим, Тав… За ней — Ламед. Получается… Атлус? Неужели ее так зовут? Где я раньше мог слышать такое имя? — рассуждал вслух Ян, а потом вспомнил, где слышал название этой планеты.
Осталось лишь найти найти ее координаты.
***
— Ян, дружище, спускайся с орбиты, и мы спокойно поговорим, — из динамика раздался голос Рафаэля.
— Мне нечего тебе сказать, — ответил прерывисто Ян. Он был крайне взволнован, но пытался придать уверенности голосу.
— Я понимаю, ты попал под гипноз этой сучки. Честно говоря, я не думал, что все зайдет так далеко.
— Она не сучка.
— Ха-ха, да ты точно рехнулся!
— Нет, Раф, рехнулся ты и весь этот мир. Но впервые в жизни я не боюсь.
— То есть я впустил тебя в свой дом, а ты, как вор, сбегаешь с моим имуществом? Друг детства называется, — начинал злиться Рафаэль.
— Она не твое имущество.