Мы спустились вниз, дошли до зала, затем до нижнего, с шаткой лестницей. Кабаски немного порыкивал от неустойчивости ступеней. И… перед нами было маленькое помещение, как и в прошлый раз, только теперь с более ярким фонарем я видела вторую дверь. Шафран остановился и посмотрел на меня внимательным взглядом, его глаза так много выражали, что я не могла считать отдельные эмоции.
— Что такое? — шепотом спросила я.
— Я дальше сам, ты возвращайся. Я оплатил номер в отеле «Физалис», можешь там пожить. Не переживай.
— Я не оставлю вас тут.
— Ты будешь неделю тут? Зал посвящения запечатает сейчас двери. Я спущусь вниз и пройду в него.
— Но…
— Можешь приходить сюда каждый день, просто проверять, что двери закрыты и все в порядке. Стеречь меня тут круглые сутки не обязательно. Отель рядом.
— Я буду в лагере тогда.
Он устало вздохнул, положил руку на мою щеку и погладил. Я прикрыла глаза, наслаждаясь теплым прикосновением.
— Я догадывался об этом, — от прикоснулся губами к моему виску. — Я предупредил днем начальника раскопок, что может присоединится девушка. Палатку возьмешь в общем шатре.
— Вы очень хорошо выучили меня, ваше величество.
— Я сразу понял, что тебя не удержать на месте, и ты будешь делать все по-своему.
Я поддалась какому-то внутреннему порыв и встала на носочки. Поцеловала его в уголок губ и тут же отпрянула.
— Будь осторожен… Шафран.
Он кивнул, открыл дверь и вошел с пантерой. Дверь вспыхнула ярким светом, а затем погасла. Я услышала щелчок замков. Ну вот. Я его не увижу неделю…
Я взяла палатку и другие принадлежности в лагере, разбила ее и легла. Я помнила, как собирать спальные места в походах, как закреплять колышки и расправлять спальник. Но давно я так не лежала на природе. Да, в спальнике с подушкой, но на земле. Незащищенная никаким стенами… при этом я чувствовала спокойствие. Да, была тревога за Шафрана, но я верила, что у него все получится.
Легкий ветерок шелестел об ткань палатки, я слышала треск костра, где еще сидели люди и рассказывали друг другу истории. Полное умиротворение.
Когда я последний раз так лежала? Давно было… Последние миссии проходят в городских обстановках. Не помню, когда я последний раз я была на природе, расставляла ловушки, стреляла из лука, притаившись в кроне деревьев. Хотя, первые мои миссии именно такие и были.
Первые миссии. Это были и триумфы, и боль…
Почему я не могу разговаривать с Шафраном о том, что происходит между нами? Чего я боюсь? Наверное, услышать, что я прекрасная, красивая, что со мной так приятно проводить время, но… Это все не серьезно? А я когда-нибудь считала, что у меня будет серьезно?
Возможно, мне страшно услышать, что даже если мои чувства взаимны, мы все равно не сможем быть вместе. Он — король соседней страны, я — ассасин Нуринии. Даже если бы я была из Нуринии, но знатной девушкой, то было бы проще. Хотя в Нуринии знати нет, только политические верхушки. Титулы не передаются по роду.
Он пытался несколько раз со мной поговорить… а я каждый раз обрывала. Может он недостаточно хочет со мной разговаривать и выяснять? Или… он просто не давит. Вдруг, он видит мое нежелание разговаривать и понимает, что лучше не лезть, что это я сама не хочу придавать отношения серьезную окраску.
О, Судьба! Как же сложно. С одной стороны, мне так хочется, чтоб он наплевал на все мои протесты разговаривать и просто нарычал, и я бы послушалась. И мы бы все обсудили. С другой… меня до мурашек трогала его забота о моем комфорте, внутри все млело от нежности, что он предоставляет мне свободу, не давит… Он уважает меня как личность, как человека. Мы даже неплохие друзья.
Могла ли я подумать, что смогу кому-то так открываться? Вряд ли.
Он всегда, делая шаг ко мне, дает мне выбор. Да или нет. Он предлагает, я решаю.
Когда-то мне не дали выбора.
Я помню ту миссию. Первая самостоятельная…
Мы всегда с Лоуренсом ходили на миссии вместе долго время, потом он стал ходить один, но мне в пару всегда его ставили. Я видела, как растет его рейтинг. Я хотела обогнать его, доказать, что я могу лучше. Не знаю откуда во мне это взялось. У нас с братом отличные отношения, но я всегда желала быть лучшей.
Возможно, эту самостоятельно он сам взрастил во мне. Когда нам было по шесть и восемь лет, мы уже много тренировались. И он не бил меня, не был жесток. Но на тренировках не жалел меня. В детстве я плакала, умоляла его закончить на час раньше. Я спрашивала его: