За две недели до Рождества, сразу же после возвращения из Женевы, Кристиана отправилась с отцом в Париж на свадьбу одной из ее кузин по матери, принцессы из рода Бурбонов, которая выходила замуж за герцога. После весьма зрелищной церемонии венчания в соборе Парижской Богоматери состоялся прием в роскошном дворце на улице Варен. Дворец был украшен изысканными цветами, каждая деталь была тщательно продумана. На невесте были великолепное платье из кружева — творение высокой моды от Шанель — и вуаль, закрывавшая лицо. Среди четырех сотен приглашенных были представители монархических семейств со всей Европы, сливки парижского общества и самые модные в этом сезоне персоны. Прием начался в восемь вечера, все мужчины, включая новобрачного, были в белых галстуках, а женщины в роскошных вечерних туалетах. На Кристиане было темно-синее бархатное платье, отделанное мехом соболя, и материнские сапфиры. Как и следовало ожидать, она встретила здесь Викторию, которая только что разорвала помолвку с датским принцем. Довольная вновь обретенной свободой, Виктория казалась еще более необузданной, чем раньше.
— Когда твой несносный братец явится домой? — поинтересовалась она с лукавым блеском в глазах.
— Боюсь, что никогда, — ответила Кристиана. — Во всяком случае, не ранее весны.
— Вот черт! А я собиралась пригласить его на Новый год на Таити, — сообщила Виктория с таким видом, что Кристиана невольно задалась вопросом, не собирается ли ее кузина переключиться на Фредди.
— Возможно, вы встретитесь там, — заметила она, с любопытством оглядываясь вокруг. Это была одна из самых очаровательных свадеб, на которых ей довелось бывать. Невесту окружала стайка малышей с шелковыми корзинками, наполненными лепестками цветов, как было принято во Франции. — Думаю, сейчас он в Китае, — рассеянно добавила она, заметив в противоположном конце зала старую подругу, с которой давно не виделась.
Отец отбыл в два часа ночи, когда веселье было в самом разгаре. Кристиана, как и большая часть молодежи, включая новобрачных, оставалась до пяти. Ожидавшая у дворца машина с телохранителями доставила ее в «Ритц», где они остановились с отцом, около шести утра. Свадьба была великолепной, Кристиана давно так не развлекалась.
Снимая сапфиры и платье, она не могла не размышлять о том, насколько далек образ жизни, которую она ведет в Европе, от того, что ее ждет в Африке. Но, как бы ни привлекательна бывала порой эта жизнь, душа Кристианы стремилась к той жизни, которая ей предстояла. Эта мысль вызвала у нее улыбку.
Конец недели Кристиана с отцом провели в Париже. Как-то раз, когда они возвращались в отель через Вандомскую площадь, отец осторожно заметил, что еще не поздно передумать и вместо Африки отправиться в Сорбонну.
Кристиана улыбнулась.
— Папа, я уезжаю совсем ненадолго, — сказала она, надеясь в душе, что сможет растянуть шесть месяцев до года.
— Я буду ужасно скучать, — грустно отозвался он.
— Я тоже. Но мне так хочется поехать. Когда еще мне представится такая возможность?
Они оба понимали, что сейчас самое подходящее время. Когда круг ее обязанностей расширится, ей будет еще сложнее вырваться из дома.
Князь предложил дочери задержаться еще на пару дней в Париже. Кристиана с радостью согласилась, хотя и чувствовала себя виноватой перед отцом — ведь она скоро уедет в Африку и надолго оставит его одного. Он очень тяжело переживал разлуку с ней. Годы пребывания Кристианы в Беркли дались ему нелегко. С дочерью его связывали гораздо более тесные отношения, чем с сыном.
Понедельник Кристиана провела с Викторией. Они прошлись по магазинам и перекусили в одном из кафе, где Фредди обычно знакомился со своими моделями. Он обожал Париж, как, впрочем, и Кристиана. После долгого дня девушки вернулись в «Ритц» и заказали ужин в номер, слишком усталые, чтобы отправиться куда-нибудь еще. Во вторник утром они отбыли в аэропорт, где расстались. Кристиана улетела в Цюрих, а Виктория в Лондон, пообещав вскоре навестить Кристиану. Теперь, когда ее помолвка расстроилась, Виктория чувствовала себя не у дел, и Кристиана надеялась, что они еще увидятся до ее отъезда.
В Вадуце она с головой окунулась в дела. Дворец сделал официальное заявление об отъезде принцессы на полгода, не сообщив, однако, никаких подробностей. Это упрощало задачи службы безопасности и устраивало Кристиану, намеренную сохранять инкогнито на период работы в Африке. Как только стало известно о ее отъезде, всем срочно понадобилось ее присутствие на всевозможных церемониях, приемах и благотворительных акциях. Кристиана крутилась как белка в колесе и совершенно выдохлась к тому моменту, когда они с отцом отправились в Гштаад, модный лыжный курорт, посещаемый богатыми американцами и европейцами, плейбоями, звездами кино и представителями королевских фамилий. Это было одно из немногих мест отдыха для чрезвычайно богатой публики, где Кристиане по-настоящему нравилось. Они с отцом были заядлыми лыжниками и прекрасно проводили там время каждый год.
Тихо отпраздновав Рождество, они посетили полуночную мессу. Кристиана попыталась дозвониться Фредди в Гонконг, но безуспешно. Было грустно, что его нет с ними. Он позвонил сам на следующее утро и поинтересовался, как прошла свадьба в Париже. Кристиана передала ему предложение Виктории отправиться на Таити, но Фредди сообщил, что у него другие планы. После очередной попытки уговорить Кристиану отказаться от поездки в Африку Фредди пожелал им обоим счастливого Рождества и повесил трубку.
Князь с дочерью оставались в Гштааде, как обычно, до Нового года. Праздники миновали, и, когда они вернулись в Вадуц, Кристиана вдруг осознала, что осталось всего лишь четыре дня до ее отъезда. Для князя эти последние дни пролетели слишком быстро. Он хотел бы прочувствовать каждый миг, проведенный с дочерью. Но государственные дела отнимали слишком много времени. Накануне отъезда Кристианы он вошел в ее комнату с грустным выражением лица. Кристиана была занята упаковкой багажа. Даже пес, лежавший рядом с ее рюкзаком, казался печальным.
— Мы с Чарлзом будем скучать по тебе, — заметил отец с несчастным видом.
— Надеюсь, ты позаботишься о нем? — спросила Кристиана, обняв отца. Она знала, что тоже будет скучать. Но ей не терпелось отправиться в путь.
— Да, конечно. Но кто позаботится обо мне? — грустно пошутил князь. Возможно, он не нуждался бы в обществе дочери до такой степени, будь его жена жива или если бы Фредди проводил дома больше времени. Но сына практически никогда не было рядом, а когда он и был здесь, то служил скорее источником огорчений и неприятностей, чем помощи или поддержки.