Выбрать главу

— Я скоро вернусь, папа. И Фредди вернется через месяц-другой.

Отец закатил глаза, и оба рассмеялись.

— Сомневаюсь, что твой брат станет заботиться обо мне или о ком-нибудь еще. Впрочем, я бы испугался, случись такое. Лучше уж мы позаботимся о нем.

Кристиана снова рассмеялась. Она разделяла тревогу отца относительно того, что будет со страной, когда Фредди получит власть. Князь надеялся, что, когда это произойдет, его дочь станет главным советником брата, и пытался научить ее всему, что знал. Кристиана была старательной ученицей и любящей дочерью. Она никогда не уклонялась от своего долга, никогда не подводила отца, что делало ее отсутствие еще более ощутимым, хотя князь не мог не признавать, что взвалил на ее плечи слишком тяжелое бремя.

— В один прекрасный день он повзрослеет, папа, я уверена, — сказала Кристиана с убежденностью, которой не испытывала.

— Хотел бы я разделять твой оптимизм. Мне не хватает моего мальчика, но я сыт по горло тем хаосом, который он создает, когда бывает здесь. Без него здесь чертовски мирно. — Отец всегда был честен с ней, как и она с ним.

— Знаю. Но такого, как он, больше нет, правда? — сказала Кристиана тоном любящей сестры, кем она, собственно, и была. Фредди был ее героем в детстве, несмотря на вечные поддразнивания, и оставался им сейчас. — Я буду звонить тебе, папа. Там на почте есть телефоны, правда, не очень надежные. Говорят, иногда линия не работает неделями и тогда остается только радио. Но я найду способ связаться с тобой, обещаю. — А если нет, то телохранители что-нибудь придумают, чтобы держать отца в курсе ее дел. Иначе он заставит ее вернуться, что совсем не входило в планы Кристианы. Она не переставала надеяться, что ей удастся продлить путешествие хотя бы до года.

Последний вечер дома был наполнен нежностью и грустью. Они пообедали в семейной столовой, обсуждая планы Кристианы. Она расспрашивала отца о новой экономической политике, которую он начал проводить, и о реакции парламента на эти нововведения. Князю были приятны вопросы дочери, и он с удовольствием делился с ней своими проблемами. Правда, это лишний раз напомнило ему, какой одинокой будет его жизнь после ее отъезда. Кристиана еще не уехала, а он уже ждал ее возвращения. Будь это в его силах, он охотно ускорил бы течение времени. Без того света, который она привносила в его жизнь, дни будут тянуться особенно медленно. В порыве эгоизма князь подумал о том, чтобы настоять на ее возвращении через полгода, но, когда он упомянул об этом, Кристиана попросила его не принимать сейчас окончательного решения. Возможно, ей понадобится еще какое-то время, чтобы закончить дело, ради которого она едет. Их дискуссии всегда были разумными, дружелюбными и серьезными. Во многом именно этим объяснялось, почему князь не женился во второй раз. Благодаря обществу Кристианы он не нуждался в спутнице жизни, которая разделила бы его надежды и заботы. К тому же он считал, что уже слишком поздно для подобных экспериментов. Он был вполне доволен своей жизнью, особенно когда Кристиана была рядом.

Поцеловав ее на ночь, он ушел, опечаленный предстоящей разлукой.

На следующее утро они позавтракали вместе. В дорогу Кристиана надела голубые джинсы, которые должны были стать ее основной одеждой на ближайшие месяцы. С собой она взяла только одно платье на всякий случай, тщательно упаковав все более нужное — две крестьянские юбки, привезенные из Калифорнии, несколько пар шортов, которые она носила в университете, стопку джинсов и футболок, шляпы, москитную сетку, репелленты, лекарства против малярии и несколько пар крепкой обуви, способной предохранить ее от змей.

— Это то же самое, как когда я возвращалась в Калифорнию после каникул, папа. Постарайся так и относиться к этому, — попыталась она утешить отца, выглядевшего подавленным.

— И все-таки я предпочел бы, чтобы ты осталась. — Он крепко обнял ее и поцеловал. — Ты ведь знаешь, как я рассчитываю на тебя, Крики. Береги себя.

— Конечно. Я позвоню тебе, папа, обещаю. Ты тоже береги себя. — Расстаться с отцом оказалось тяжелее, чем она думала, и Кристиана проглотила застрявший в горле ком. Но она не могла упустить этот единственный шанс пожить собственной жизнью, прежде чем принять на себя обязанности, связанные с ее происхождением.

— Я люблю тебя, Крики, — тихо сказал отец, а затем обратил суровый взор на двух телохранителей, стоявших у дверей. — Не спускайте с нее глаз.

Это были те самые молодые люди, что сопровождали ее в Россию, Сэмюел и Макс. Как и Кристиана, они были взволнованы предстоящим приключением. Наличие телохранителей было одним из условий, на которых особенно настаивал князь, и Кристиана вынуждена была согласиться. Она чувствовала себя довольно глупо, отправляясь волонтером в сопровождении двух телохранителей, однако руководитель медицинского центра, где она собиралась работать, проявил полное понимание и заверил ее по электронной почте, что никто не узнает, кто она такая. Он единственный был в курсе того, что в ее паспорте не указана фамилия, что могло бы выдать ее секрет. Впрочем, люди, разбиравшиеся в подобных тонкостях, встречались нечасто. В прошлый раз только Марки догадалась, с кем имеет дело, да и то лишь потому, что ей и раньше приходилось работать с титулованными особами. Но Кристиана не хотела рисковать и постаралась продумать все детали, чтобы сохранить инкогнито. А глава центра ей всячески в этом способствовал.

— Я люблю тебя папа, — сказала она, садясь в машину.

Князь предпочел бы проводить ее до аэропорта, но на утро у него было назначено совещание с министрами по экономической политике, которую они с Кристианой обсуждали накануне вечером. Поэтому им пришлось попрощаться у дворца.

— Я тоже люблю тебя, Крики, — прочувствованно отозвался он, захлопывая дверцу машины. — Не забывай об этом. Береги себя. Будь осторожна, — снова предостерег он.

Кристиана улыбнулась и высунулась из окна, чтобы поцеловать отцу руку. Узы, связавшие их после смерти ее матери, были нерасторжимыми и необычайно крепкими.

— До свидания! — крикнула она, помахав рукой, когда машина тронулась с места.

Князь помахал в ответ, провожая машину взглядом, пока та не выехала за ворота и не скрылась из виду. Итак, он позволил своей дочери отправиться в Африку, чтобы сделать ее счастливой. Но для него это означало шесть долгих одиноких месяцев, если не год. Понурив голову, князь медленно направился во дворец. Пес поплелся следом с не менее печальным видом. Без Кристианы, оживлявшей их жизнь, оба они чувствовали себя одинокими и покинутыми.

Глава 7

Самолет из Цюриха во Франкфурт вылетал тем же утром. Телохранители летели бизнес-классом, а Кристиана — первым. Вопреки ее желанию дворец предупредил авиакомпанию, что она будет лететь этим рейсом, чем вызвал у Кристианы вспышку раздражения. Это было именно то, чего она не хотела, но что она могла сделать? Только утешаться сознанием, что на протяжении следующего года она не будет «важной персоной». Работа в Красном Кресте была для нее единственной возможностью почувствовать себя обычным человеком, не испытывая бремени, связанного с ее общественным положением. Она не хотела никаких привилегий. Пусть ее пребывание в Африке будет таким же, как у всех остальных, не лучше и не хуже.

Когда во Франкфурте они пересели на другой рейс, Кристиана с облегчением отметила, что никто, похоже, не догадывается, кто она такая. Никто не приветствовал ее, никто не помог с пересадкой, никто не уделил ей повышенного внимания. Кристиана сама несла свой рюкзак и сумку, а телохранители взяли на себя заботы об их общем багаже. В ожидании отлета, до которого оставалось несколько минут, они дружески болтали, пытаясь представить себе, что их ждет по прибытии на место. Сэм, которому уже приходилось бывать в Африке, полагал, что они попадут в довольно дикие места. Кристиана возражала, ссылаясь на представителя Красного Креста, который заверил ее, что лагерь, где располагается медицинский центр, вполне благоустроен. Но в сущности, ей было все равно. Кристиане даже хотелось разделить лишения с остальными, если это понадобится. Она очень рассчитывала сохранить свою тайну, учитывая обещание руководителя медицинского центра. Иначе все будет испорчено. Ведь это ее последний шанс пожить настоящей жизнью, прежде чем она посвятит себя своему предназначению, со всеми его обязанностями и ограничениями.