— Ты всегда возишь с собой оружие? — изумленно спросил он, осторожно положив его на место.
Паркер не разбирался в оружии, не имел преставления, заряжен пистолет или нет, и не знал, как это определить. Его призванием было лечить людей, а не калечить их. Впрочем, Кристиана тоже не производила впечатления кровожадной особы, именно поэтому он был искренне удивлен.
— Нет, — рассмеялась она, выбравшись из ванны и взяв у него ночную рубашку, хотя и не знала, зачем ее надевает. Все равно рубашка окажется на полу через пять минут после того, как они лягут в постель. — Конечно, нет. Мне его дал Макс... на всякий случай.
— Сомневаюсь, что я способен кого-нибудь застрелить, — несколько нервно заметил Паркер. — А ты?
Не будучи страстной поклонницей оружия, Кристиана отлично стреляла. Научиться заставил ее отец.
— Не уверена. Но Макс хотел как лучше. Я сунула пистолет в сумку и забыла о нем, — небрежно бросила она, обвив руками шею Паркера.
— Он заряжен? — Паркер все еще ощущал беспокойство, а объяснение Кристианы показалось ему слишком неубедительным.
— Наверное. — Пистолет, разумеется, был заряжен, но Кристиане не хотелось волновать любимого человека.
Паркер притянул ее ближе и заглянул ей в глаза. Он достаточно хорошо изучил Кристиану, чтобы чувствовать, что все не так просто, как она пытается представить.
— Крики, ты от меня что-то скрываешь, верно? — спокойно проговорил он. Она помедлила, не отводя глаз, затем кивнула. — Тогда, может, расскажешь, в чем дело?
— Не сейчас, — прошептала она, прижимаясь к нему. Когда-нибудь ей придется рассказать Паркеру, что она должна вернуться домой, чтобы служить стране, где правит ее отец и где нет места для него. — Как-нибудь потом.
— Когда?
— Когда одному из нас надо будет уезжать из Синейфи. — Скорее всего это будет он.
Паркер кивнул. Он давно решил не давить на Кристиану, чувствуя, что она хранит какую-то тайну. В ее глазах порой мелькало выражение растерянности, смирения и печали. Паркер считал бестактным выпытывать ее секреты и ждал, когда она будет готова рассказать ему все сама. Кристиана была благодарна ему за понимание и за то, что он ни в чем не разочаровал ее.
Путешествие превзошло все их ожидания. Они неохотно повернули назад, сделав по пути множество фотографий, и вернулись в лагерь в понедельник, чувствуя себя так, словно отсутствовали целый месяц. Когда они вылезли из машины, Паркер поцеловал Кристиану и понес ее вещи в женскую палатку. Им и в самом деле казалось, что они вернулись после медового месяца, и в душе Кристиана чувствовала себя женой Паркера. Ей было трудно смириться с мыслью, что она не будет спать с ним этой ночью и не проснется рядом с ним утром.
В палатке не было никого, кроме Фионы, которая только что вернулась из деревни, где принимала роды. Случай был тяжелый, но все закончилось благополучно. Фиона выглядела усталой, но, как всегда, была рада поболтать с Кристианой и Паркером.
— Как прошла поездка? — поинтересовалась она с лукавой улыбкой.
У путешественников были такие счастливые лица, что, не испытывай Фиона искренней симпатии к обоим, могла бы и позавидовать.
— Прекрасно! — Кристиана оглянулась через плечо на Паркера.
— Угу, — подтвердил он, с улыбкой глядя на нее.
— Везет же некоторым! — добродушно посетовала Фиона, выслушав короткий рассказ о том, где они были и что видели.
Все в лагере поддразнивали молодую пару, а Макс и Сэмюел не скрывали радости по поводу возвращения. Кристиана сразу же по прибытии зашла к телохранителям и вернула пистолет. Макс и Сэм провели томительные три дня, и теперь, когда Кристиана вернулась целой и невредимой, у них словно гора упала с плеч. Кристиана еще раз поблагодарила их, добавив, что они сделали ей бесценный подарок, позволив уехать с Паркером.
— Только не надо превращать это в привычку, — предупредил ее Макс, сунув пистолет в карман.
— Обещаю, — сказала Кристиана, хотя на обратном пути они с Паркером строили планы очередной поездки, на этот раз в Массауа, чтобы покататься на водных лыжах.
Вечером за обедом все были в приподнятом настроении. Паркер и Кристиана сидели рядом. За три дня, которые они провели наедине, между ними установилась прочная связь. Кристиане пришлось буквально отрывать себя от Паркера, когда пришло время идти спать. Без него ей не спалось, и они были первыми, кто утром явился на завтрак в обеденную палатку. Они бросились друг другу в объятия, как после долгой разлуки, и Паркер признался, что не может вообразить себе жизни без Кристианы. И она полностью разделяла его чувства, хотя и понимала, что такая привязанность к Паркеру могла разбить ей сердце. Но теперь думать об этом было уже поздно.
Как-то в конце мая Паркер отправился на почту вместе с Максом и Сэмюелом, которые регулярно наведывались сюда, чтобы переговорить с отцом Кристианы. Паркер собирался позвонить в Гарвард и выхлопотать разрешение остаться в Синейфи до конца июля, мотивируя это тем, что его исследования слишком важны, чтобы закончить их в июне, как планировалось. Научный руководитель проекта, над которым он работал, согласился с Паркером и продлил ему командировку на весь июль. Паркер повесил трубку, издав ликующий вопль. Остаться в Синейфи с Кристианой было пределом его мечтаний. Сэм под каким-то предлогом увел Паркера из здания почты, предоставив Максу возможность позвонить во дворец без свидетелей. Они не хотели, чтобы Паркер слышал, как Макс будет просить секретаря соединить его с «его светлостью».
Ничего не подозревающий Паркер последовал за Сэмом, а Макс смог отчитаться перед отцом Кристианы, сообщив, что все в порядке. Примерно раз в неделю она сама приезжала в город, чтобы поговорить с отцом. Тот каждый раз жаловался, что ужасно скучает и не может дождаться ее возвращения. Это заставляло Кристиану чувствовать себя виноватой, но она была слишком счастлива с Паркером, чтобы допустить даже мысль об отъезде, и мечтала остаться в их маленьком раю как можно дольше. Сознавая, что эта идиллия когда-нибудь закончится и ей придется рассказать Паркеру правду, она могла лишь молиться, чтобы этот день наступил не скоро.
На обратном пути Паркер пребывал в праздничном настроении и первым делом помчался к Кристиане, чтобы сообщить ей радостную весть. В порыве восторга она бросилась ему на шею, он легко подхватил ее на руки и закружил. В лагере царило оживление, вызванное тем, что Макс и Сэмюел привезли свежую почту.
После работы Паркер и Кристиана отправились на прогулку, строя планы о поездке в Массауа, где в этот раз им не удалось побывать. По возвращении в лагерь Паркер направился в свою палатку, а Кристиана в свою, следуя договоренности, которая их изрядно раздражала. Кристиана умирала от желания снова провести с ним ночь, когда они отправятся в очередную поездку. Они также подумывали о том, чтобы поселиться в собственной палатке, особенно теперь, когда Паркер получил отсрочку из Гарварда.
Кристиана собиралась поделиться своей радостью с Фионой, которая лежала на койке с журналом, когда заметила, что ирландка, к которой она так привязалась, неважно выглядит. Встревожившись, она шагнула к подруге, но в этот момент Фиона подняла глаза и устремила на нее долгий взгляд. Ее молочно-белая кожа становилась почти прозрачной, когда она плохо себя чувствовала, грустила или сердилась. У нее был бурный темперамент, что служило предметом шуток для всего лагеря. Однажды Кристиана видела, как охваченная яростью Фиона даже топала ногами, правда, потом она сама смеялась над собой. Сейчас она казалась такой же бледной, как в тот день.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Кристиана, но Фиона продолжала молчать, глядя на нее в упор. — Что случилось?
— Это я у тебя хотела спросить, — загадочно произнесла Фиона и протянула ей журнал.
Кристиана пробежала глазами страницу, теряясь в догадках, что могло так поразить Фиону. И тут она увидела. Это была ее собственная фотография, сделанная в январе, когда они с отцом посетили свадьбу в Париже перед ее отъездом в Африку. На ней было синее бархатное платье и сапфиры ее матери. А подпись под фотографией гласила: «Ее высочество принцесса Кристиана со своим отцом, князем Лихтенштейна, Гансом Йозефом». Что она могла к этому добавить? Все было сказано.