Лицо Кристианы мгновенно побледнело едва ли не больше, чем у Фионы. К счастью, в палатке никого не было, кроме них. Это была не та новость, которой Кристиане хотелось бы поделиться с остальными женщинами. «Маджестик», журнал, который читала Фиона, часто печатал светскую хронику, но то, что ее фотография попадет в свежий выпуск, явилось для Кристианы полной неожиданностью. Ведь снимок был пятимесячной давности.
— Может, объяснишь, что все это значит? — жестко осведомилась Фиона. — Я-то думала, мы с тобой друзья. А оказывается, я даже не знаю, кто ты такая. Значит, твой отец занимается связями с общественностью? Неплохо придумано!
В представлении Фионы друзьям не полагалось иметь секретов друг от друга. Она была вне себя от возмущения, считая, что ее предали. Если такой была реакция Фионы, то как отнесется к этому Паркер, когда узнает? Кристиана боялась даже представить себе это.
— Ну попробуй меня понять, — неуверенно начала она, все еще бледная как полотно. — Мы действительно друзья, Фиона. Но я не думаю, что нам удалось бы подружиться, если бы все знали, кто я такая. Мне жаль, что так получилось, но я всего лишь хотела побыть такой, как все.
— Ты обманула меня! — гневно заявила Фиона, швырнув журнал на пол.
— Я никого не обманывала. Просто не рассказала всей правды. Это не одно и то же.
— Черта с два! — Фиона яростно сверкнула глазами, чувствуя себя обманутой и преданной. — А Паркер знает? — поинтересовалась она, еще более рассвирепев при мысли, что, возможно, парочка дружно смеялась над ней.
— Нет, — едва не плача ответила Кристиана. — Послушай, Фиона, я люблю тебя. Ты мой друг, но этого бы не было, если бы все знали правду обо мне. Взгляни на себя сейчас. Твое поведение только подтверждает мои слова.
— Ничего подобного! — рявкнула Фиона. — Просто меня бесит твое вранье!
— У меня не было выбора. Иначе не стоило приезжать. Думаешь, мне хочется, чтобы все здесь шаркали ножками, делали реверансы, подкладывали салфеточки под мои бутерброды и называли меня «ваше высочество», мешая выполнять работу, ради которой я приехала? Для меня это была единственная возможность пожить настоящей жизнью. Мне пришлось умолять отца, чтобы он позволил мне приехать сюда. Когда я вернусь домой, мне придется играть роль принцессы всю оставшуюся жизнь, независимо от того, нравится мне это или нет. Это мой долг. Пребывание здесь — единственный глоток реальной жизни. Неужели ты не можешь хотя бы постараться понять? Ты не представляешь, каково это. Я чувствую себя как узник в тюрьме, приговоренный к пожизненному заключению. — Будущее казалось Кристиане теперь еще более беспросветным, и она уже не сдерживала слез.
Последовало продолжительное молчание. Краски постепенно вернулись на лицо Фионы, однако она не торопилась высказаться. Кристиана больше не пыталась ничего доказывать и беззвучно плакала, ощущая тяжесть невидимой короны, которую она была обречена носить.
— А Макс и Сэм? Кто они такие на самом деле? — нарушила наконец молчание Фиона. Гнев ее немного поутих. Проблемы Кристианы были выше ее понимания. Такая жизнь казалась Фионе сказочно прекрасной, но, видя отчаяние в глазах Кристианы, она начинала думать, что, возможно, все сложнее, чем это выглядит в глянцевых журналах. До сих пор она всегда завидовала людям, фотографии которых там печатались.
— Мои телохранители, — тихо ответила Кристиана, словно признаваясь в величайшем преступлении.
— Черт! А я-то пыталась заманить Макса в постель. Безуспешно, надо признать, — добавила Фиона не без юмора, что свидетельствовало о том, что она несколько оправилась от шока. — Он, наверное, пристрелил бы меня, прояви я большую настойчивость.
— Не думаю, — сказала Кристиана и улыбнулась про себя, вспомнив, как Паркер нашел в ее сумке пистолет рядом с ночной рубашкой. Они с Фионой весело смеялись, когда она рассказала ей об этом.
— Ну ты даешь, чертенок! — непочтительно фыркнула Фиона, ничуть не считаясь с ее титулом и общественным положением. — Неужели ты не могла сказать мне правду?
— Не могла. Подумай сама. Если бы я это сделала, рано или поздно узнал бы каждый.
— Я бы никому не сказала. Ты же знаешь, что я умею хранить секреты, — обиделась Фиона, а затем ненадолго задумалась. — А как же Паркер? Ты собираешься признаться ему?
Кристиана кивнула с несчастным видом.
— Я скажу ему, когда одному из нас придет время уехать. Он имеет право знать. Просто пока я не хочу ничего говорить. Это все испортит.
— Почему? — удивилась Фиона. Она все-таки по-прежнему не понимала, почему Кристиана ведет себя так, словно судьбой ей послано тяжелое наследственное заболевание, которое суждено нести всю жизнь. — Может, ему понравится быть возлюбленным «ее высочества». По-моему, это совсем неплохо: очаровательная принцесса и красивый молодой врач из Бостона.
— В том-то и дело, — печально вздохнула Кристиана. — Все кончится, когда мы уедем отсюда. Должно кончиться. Отец никогда не позволит мне выйти за Паркера замуж. Мой будущий муж должен обладать титулом. Это может быть герцог или граф, на меньшее отец не согласится. Он не разрешит мне встречаться с Паркером. Никогда. — А она не может пожертвовать своими отношениями с отцом.
— Тебе нужно его разрешение? — поразилась Фиона.
— Да. Его и еще двадцати пяти членов правительства. А также сотни приближенных, каждый из которых является моим родственником в той или иной степени. Я должна следовать их указаниям во всем, что хоть сколько-нибудь выходит за рамки обычного. Слово моего отца — закон, в буквальном смысле этого слова. — Кристиана выглядела подавленной и удрученной. — Если я ослушаюсь его, это вызовет чудовищный скандал и разобьет его сердце. Он достаточно натерпелся с моим братом. И привык полагаться на меня.
— И вместо этого он разобьет твое сердце, — подытожила Фиона. До нее постепенно начинало доходить, с чем Кристиане приходится иметь дело. Всю жизнь. — Наверное, это не так уж и весело, когда сто двадцать шесть человек решают твою судьбу, — нехотя признала она.
Кристиана кивнула:
— Можешь мне поверить. — Она коснулась руки Фионы. — Прости меня за то, что я не сказала тебе правды. Но у меня не было выбора. В курсе только Джефф. И конечно, руководитель женевского представительства Красного Креста.
— Ого! Да здесь целый заговор. — Фиона вдруг потянулась к Кристиане и порывисто обняла ее. — Извини, что я так разошлась. Просто мне показалось обидным, что ты ничего мне не сказала. Но что же делать вам с Паркером? Это точно, что вам не позволят встречаться?
— Абсолютно. Ну может, разочек, за чаем, если я скажу, что мы работали вместе, но не более того. Отец тут же посадит меня под замок.
— По-настоящему? В башне? — с ужасом уставилась на нее Фиона.
Кристиана рассмеялась:
— Не совсем. Но он запретит встречаться с Паркером, и мне придется подчиниться. Иначе в прессе разразится скандал, который разобьет сердце моего отца и нарушит обещание, которое он дал моей матери. Отец не верит во все эти современные монархии, когда наследники женятся на простых людях. Он убежден, что нужно поддерживать чистоту монаршей крови. Наверное, это смешно, но во многих отношениях у нас довольно отсталая страна. Женщины получили право голоса всего двадцать три года назад. Моему отцу не хватит целой жизни, чтобы изменить свои взгляды на некоторые вещи, — сказала она с нотками безнадежности в голосе. Они не представляли себе жизни друг без друга, а Паркер даже не подозревал, что их любовь с самого начала была обречена.
Для Фионы это звучало нелепо и трагически, как сюжет какой-то скверной оперы.
— А как же все эти испорченные принцы и принцессы, которые, судя по тому, что о них сообщает пресса, спят с кем попало и совершают разные безумства?
— Мой брат один из них. Он сводит отца с ума своими выходками, но от меня отец такого не потерпит. К тому же брат не собирается жениться на тех женщинах, с которыми спит. Думаю, если бы он это сделал, отец лишил бы его наследства.