— Эзотерической? — подсказал Андрей.
— Во-во, этой самой, и читает ее, да еще и цитирует мне оттуда про всякую нечисть. Тьфу, даже говорить противно!
— Да, тяжело тебе приходится, — посочувствовал ему Андрей.
— Врагу бы такого не пожелал! Вот потому-то мне и нужен Леонид. Беда в том, что на данный момент в моем распоряжении нет ни одного тела, и ему придется иметь дело лишь с отчетами своих коллег. Эх, если бы мы не поторопились с теми трупами бомжей и если бы парня не отдали, и предкам…
Артем выглядел таким уставшим и раздосадованным, что Андрею захотелось хоть как-то его утешить.
— Я тебе вот что скажу, — произнес он уверенно, — если для происходящего существует какое-либо логическое объяснение, Кадреску его отыщет!
Квартира Павла Кобзева всегда вызывала у меня острое недоумение, слишком уж казенный вид она имела. И дело не в том, что его апартаментам недоставало уюта — совсем напротив, интерьер выглядел вполне симпатичным, но лишенным индивидуальности. Наверное, пациентам здесь приятно и комфортно — модернистский стиль, современная живопись на стенах, приглушенное освещение, создаваемое спрятанными в потолке крошечными лампочками, — все это создает атмосферу, располагающую к откровенности, что совершенно необходимо для успешных сеансов психотерапии. Однако мне почему-то казалось, что у Павла где-нибудь должно быть другое «гнездышко» — личное, только для него одного. Я знала, что он «счастливо разведен» — этот термин придумал сам Кобзев, обозначая ситуацию, когда после бракоразводного процесса обе стороны не пострадали морально и материально и, не имея претензий друг к другу, продолжают общаться в дружеской манере. Я также в курсе того, что Павел, человек отнюдь не бедный, оставил жене квартиру и обеспечил жильем детей. Тем не менее меня не оставляет мысль о том, что Кобзев не из тех, кто станет жить там, где работает, особенно учитывая контингент, который к нему захаживает. Конечно, в большинстве своем его клиенты, вернее пациенты, — народ адекватный и «обремененный» большими деньгами, и все же в практике психиатров принято избегать чересчур близкого общения с больными. Излишняя привязанность пациента к психиатру вызывает зависимость, и, соответственно, если пациент неуравновешен и склонен к насилию, врач не может чувствовать себя в безопасности. Именно поэтому в этой квартире нет ничего личного — ни фотографий семьи, ни вещей, которые могли бы выдать какие-либо индивидуальные пристрастия Павла. Вместо них — несколько встроенных аквариумов, призванных вызывать у клиентов состояние расслабленности и умиротворения, мягкие диваны неправильных форм с обивкой пастельных тонов, под цвет штор, и ослепительная чистота повсюду: к Кобзеву трижды в неделю приходит женщина, поддерживающая порядок в квартире.
— Присаживайтесь, Агния, — улыбаясь сквозь усы, предложил мне Павел, ставя на низенький журнальный столик серебряный поднос с чашками кофе и неизменной бутылочкой коньяка. Именно Павел приучил меня к этому крепкому напитку, ведь до него я пила только сухие красные вина и шампанское, а Кобзев убедил меня, что коньяк — благородный напиток, обладающий неповторимым вкусом (если, разумеется, он настоящий и дорогой).
Я последовала приглашению, с удовольствием ощущая, как мягкий диван нежно обволакивает мое уставшее за день в операционной тело. Павел плеснул мне в кофе немного коньяку, и я с наслаждением пригубила горячий напиток. Признаюсь, я ожидала, что Кобзев заговорит первым, но он почему-то тянул, как заправский инквизитор, и я не выдержала:
— Значит, Денис все-таки вам позвонил?
— Как ни странно, да, — кивнул Павел. — И сам попросил о встрече.
— И?
Кобзев ответил не сразу.
— Вы правильно сделали, что уговорили Дениса связаться со мной, — сказал он наконец. — Такие, как он, редко обращаются за помощью к специалистам, полагая, что с ними все в порядке, а потом…
— Что — потом? — задала я вопрос, так как Павел не закончил фразу. — Это что, серьезно?
— Человеческая психика, Агния, такая вещь — серьезнее некуда. У вашего парня проблемы, хотя это и не совсем моя область.
— Что вы имеете в виду?
— Вам знаком термин «адреналиноголик» или «адреналиновый маньяк»?
— Что-то такое слышала… где-то, — пробормотала я, судорожно пытаясь собрать воедино крупицы информации, которую когда-либо слышала по данному вопросу. — Это, если не ошибаюсь, человек, увлекающийся экстримом, да? Его психика требует постоянной встряски?