— Мы проверили: пациентка поступила в больницу с нормальными анализами. До операции других хирургических вмешательств не было примерно в течение года. Но это еще не все.
— Боже мой, что еще-то?
— Жалобщица утверждает, что Никита стребовал с нее деньги за кровь.
— За ту самую, с которой ей занесли гепатит?
— Ага.
— Вот же…
— Согласен.
— Но погоди — при чем тут Никита? Кровью же занимаются отделение переливания крови и трансфузиолог?
— Никита — ведущий хирург в бригаде. Эта Журова, пострадавшая, утверждает, что не разговаривала непосредственно с Никитой о переливании. Вернее, он, конечно, предупредил ее о том, что кровь потребуется, но о деньгах не сказал ни слова. Журова беседовала с кем-то другим и именно ему передала конверт с деньгами, который принес ее муж.
— Значит, с трансфузиологом?
— Я с ним уже говорил — он все отрицает.
— А Никита?
— Он вообще понятия не имеет, о чем речь, — возмущен и растерян.
— Разумеется, разумеется… Главное, что мы с тобой в нем уверены, так?
— Нет.
— Что-о?
— Да я не о том, что я не уверен, я о Толмачеве.
— Журова ходила к нему?
— Она ходила в Комитет. Там ей дали адрес ОМР и Комиссии по этике. Слава богу, сначала она пришла ко мне!
— Но Толмачев обо всем узнает?
— Непременно: Журова полна решимости.
— Я бы тоже была — на ее месте!
Андрей опустил голову на руки:
— Не представляю, что делать!
— А прокуратура, полиция? — спросила я. — Журова подала заявление?
— Естественно, но ты же понимаешь, они не слишком обеспокоены — говорят, трудно доказать, что гепатит занесли именно во время этой операции.
— Я же говорила!
— Ты не понимаешь — так считает прокуратура, а Толмачев уж точно не преминет меня как-то задеть, можешь не сомневаться!
— Да я и не сомневаюсь, — кисло ответила я. — Они хотя бы опросили операционную бригаду?
— Да, но только сейчас, узнав, что делом занялись мы, представляешь? И похоже, козлом отпущения может стать Никита.
— Ты говоришь, трансфузиолог ничего не знает о плате за кровь?
— Утверждает, что даже не виделся с пациенткой. У нее, между прочим, редкая группа, но он заверил меня, что никаких проблем не предвиделось, потому что кровь и плазму заказывали в НИИ гематологии и трансфузиологии и ее должно было хватить.
— И кто же тогда разговаривал с Журовой?
— В том-то и вопрос! Но для Толмачева это не будет иметь значения: он насядет на Никиту и скажет, что тот, естественно, не стал бы сам разговаривать с Журовой, а подослал бы кого-то из бригады, а то и вообще какого-нибудь «левого» человека, чтобы потом отбрехаться…
— Ну, врачи частенько этим занимаются — требуют с пациентов деньги за кровь, а ее иногда вообще не переливают, но как пациент об этом узнает, находясь под наркозом? — напомнила я.
— Да, но с Журовой содрали двадцать пять тысяч!
— Сколько-сколько?
— Ты слышала.
— Просто невероятно! И она заплатила — без возражений?
— Ну, сама представь: ты сидишь на диализе, а это мучительная, крайне утомительная процедура. Ты не можешь вести нормальный образ жизни и долгое время дожидаешься пересадки почки… Ты в курсе, какие проблемы с органами во всем мире, а уж в России-то, где не существует системы изъятия здоровых органов у безнадежных пациентов, — и подавно! И вот тебе говорят, что почка есть, но, как известно, изъятые органы долго не живут и, если не поторопиться, она уйдет к другому, а то и вообще пропадет. Ты в спешном порядке готовишься к операции, и вдруг тебе сообщают, что есть проблемка, небольшая такая: крови твоей группы почему-то нет в больнице.
— Ее можно заказать!
— Можно, но на это нужно время, а его-то как раз и нет!
— Родственники?
— К сожалению, у всех другая группа. Пациентка же не станет бегать по больнице с вопросами и возмущаться по поводу того, что кровь ее группы отсутствует!
— И она платит.
— Конечно. И если бы не приобретенный гепатит С, уверен, Журова ни за что не пошла бы искать правды!
— Пациенты никогда ее не ищут, — согласилась я. — Если все как-то обходится.
— Так вот на этот раз — не обошлось.
— Что требуется от меня?
— Попытайся выяснить, откуда поступила кровь, перелитая Журовой. Вернее, официально это известно — из НИИ гематологии и трансфузиологии, но что-то подсказывает мне, что все могло быть иначе.