– Валентин! – плачущим голосом воззвала к мужу Илона Альбертовна. – Что же это такое?
– Ничего страшного, дорогая, – успокоил ее писатель, который был смущен не менее бывшей жены. – Небольшая… э… размолвка.
Виктория подошла к Кириллу вплотную и посмотрела ему прямо в глаза. Только вот ее спутнику все было нипочем: он дождался, дал-таки в пятак сукину сыну, из-за статейки которого Виктория плакала (тайком; она думала, что Кирилл ничего не видел, но, как уже говорилось выше, когда дело касалось Виктории, он видел все). Душа Кирилла пела, он воспрянул духом и решил, что сегодняшний вечер определенно прожит не зря.
– Он ненормальный! – простонал растерянный критик. Сидя на полу, он ощупывал лицо.
– Да оставьте же меня! – прошипел Кирилл на Макса и профессора, которые по-прежнему держали его. – Ладно, не буду я его трогать, пока хватит!
– Что происходит? – С этими словами в комнату вошла сутулая молодая женщина с невыразительным лицом и длинным носом. Это была Лиза, дочь Адрианова, единственный его ребенок, родившийся к тому же достаточно поздно. Как это нередко случается с детьми знаменитостей, природа сполна отыгралась на ней за те дары, которые выделила в свое время родителям. У Лизы не было ни ядовитого шарма матери, ни импозантности отца, не говоря уже о его литературном таланте. Однако от нее с детства ждали каких-то особенных свершений, и чем более явно выражалось это ожидание, тем больше Лиза замыкалась в себе. В конце концов, разумеется, все смирились с тем, что она обычный человек, просто хорошая женщина, хорошая жена и хорошая мать двоих детей, – но, прежде чем это произошло, Лизе пришлось изрядно натерпеться. До сих пор у нее был замкнутый, настороженный вид человека, вынужденного держать круговую оборону, и требовалось нешуточное усилие, чтобы заставить улыбнуться это хмурое, некрасивое лицо.
– Друг Виктории побил Льва, – трагическим шепотом сообщила ей мать.
– Какой же он лев, если его побили? – весело спросил блондин, вошедший вслед за Лизой. Это был ее муж, Филипп Ермолов. Подвижный, обаятельный и приветливый, он составлял занятный контраст со своей супругой. – Привет, Макс! Ну вот, мы опять пропустили все самое интересное.
– Это должно быть смешно? – сухо спросила Илона Альбертовна.
Критик осторожно сел в кресло, пригладил волнистые темные волосы и стал протирать очки, подобранные с пола. Профессор Свечников, оставив Кирилла на Макса и секретаря Олега Петровича, подошел к Подгорному и стал осматривать место, куда пришелся удар.
– Ради бога, простите, Валентин Степанович, – пробормотала растерянная Виктория.
– Ничего, ничего, – успокоил ее хозяин дома и улыбнулся. – Я и не подозревал, что ваш друг так чувствителен к критике в ваш адрес!
– Да уж! – хмыкнул Макс, покосившись на Викторию.
Подгорный громко объявил, что не в его привычках находиться там, где ему не рады, и что он собирается незамедлительно вернуться в Москву. Однако Адрианов стал уговаривать его остаться. В конце концов, Лев ведь хорошо знал его покойную жену, и они собрались здесь вовсе не для того, чтобы ссориться. Лично он будет очень огорчен, если Подгорный уйдет. А потом, Наталья так старалась, приготовила его любимое мороженое. Услышав про мороженое, критик малость смягчился.
– Хорошо, – сказал он наконец, – я остаюсь, но исключительно из уважения к вам, Валентин Степанович. Только пусть этот господин, – он подбородком указал на Кирилла, – держится от меня подальше!
– А может быть… – несмело начала Илона Альбертовна. Она хотела предложить, чтобы буян и бузотер Кирилл удалился, но секретарь Адрианова опередил ее.
– Не волнуйтесь. Я сяду между ними и прослежу, чтобы все было хорошо.
Мягкий, очень спокойный голос. Даже не спокойный, а успокаивающий, вселявший надежду, что все будет именно так, как должно быть. Невольно Виктория поглядела на Олега Петровича внимательнее.
– В самом деле? – с сомнением проговорила Илона.
– А еще мы посадим между ними Кавериных, – вмешалась Лиза. – Они еще не приехали?