Оказавшись с Джейкобом лицом к лицу, мне пришлось собрать в кулак всю свою силу, чтобы не показать свой страх. Я не сказала ему, какую боль причинило мне его предательство. Я не стала рассказывать обо все тех гнусных, отвратительных вещах, что делали со мной за время моего пленения. Мне пришлось беспрестанно бороться, чтобы обрести свободу.
Но как только Джейкоб вышел, я перестала сдерживаться.
Вернувшись в родной город, я поняла, что идти-то, по сути, мне некуда и не к кому. Стейси, моя подружка, успела съехать со своей старой квартиры, а МакКензи вернулся в Калифорнию. Номеров их телефонов наизусть я не помнила. Что случилось с моим собственным телефоном, я не имела ни малейшего понятия.
Так что оставалось рассчитывать лишь на Джейкоба.
Надо было где-то переночевать, поэтому я и выгнала его вон. Я, конечно, могла бы отправиться сперва в полицию и сдать Джейкоба. И мне бы предоставили бесплатный номер в каком-нибудь мотеле или приюте и немного денег на еду. Но это мало могло помочь. А вот со ста тысячами долларов можно начать новую жизнь. Снять квартиру, найти новую работу. Поэтому когда я потребовала от него эти деньги, то не считала это чем-то зазорным.
В конце концов, это были мои деньги.
Именно я оплатила сполна весь его долг. Меня продали сумасшедшему маньяку, и мне пришлось отработать каждый цент. Мое тело было отдано самому дьяволу. Так что пусть теперь Джейкоб побегает в поисках ста тысяч. И плевать, как ему удастся их разыскать.
Это мои деньги…
Я чувствовала себя совсем одинокой, хотя и вернулась домой. Там, в тосканском поместье, у меня наконец-то возникло ощущение безопасности. Я чувствовала себя там как дома. Каждый вечер я засыпала с мыслью, что у меня есть место для жизни и мне там хорошо. Кроу относился ко мне как к человеку, а не как к вещи. Это был человек ослепительного благородства. Подобных ему людей я еще не встречала. Он мог сделать со мной все, что угодно, без всяких последствий для себя, но всегда вел себя, как джентльмен. Он вернул меня к полноценному облику, и я снова имела право голоса и право на выбор.
Но теперь все кончено.
Нью-Йорк уже не казался мне прежним. Наоборот, он стал еще более чуждым… Здесь не пахло свежевыпеченным хлебом и виноградными листьями. Только дым, пыль, смог… Вместо великолепных холмов я видела лишь рекламные щиты и афиши с изображенными на них полуголыми людьми. По улицам текли людские потоки, и каждый из прохожих думал, что так и надо.
О какая мерзость!
Спать на кровати Джейкоба мне не хотелось, и я легла на диване, накрывшись тонким одеялом. И хотя мы прожили в этой квартире целый год, я чувствовала себя словно на новом месте. Не осталось ни одежды, ни моих вещей, Джейкоб, должно быть, все продал на барахолке. Исчезло все, что могло напомнить обо мне, – все фотографии, альбомы и прочее.
Едва закрыв глаза, я увидела перед собой лицо Кроу. Я не говорила ему о том, что произошло, что мне удалось сбежать. Тем более что в ноге у меня все еще оставался вживленный им чип, и Кроу сам без особого труда мог определить мое местонахождение. Но он не стал преследовать меня, и я рассудила, что мне подарили свободу. Долг погашен…
Свобода…
За все его фокусы со мной я должна была его ненавидеть, но никакой ненависти к нему не испытывала. Думая о нем, я ощущала лишь уважение и влечение. Пришлось признаться самой себе, что за проведенное в его доме время я умудрилась по-настоящему влюбиться в этого человека.
Трудно вообразить себе большую глупость!
Он оттолкнул меня, холодно и бесстрастно. Я заперла свое сердце на замок, а ключ бросила в воду. Вероятно, со мной случилось то, что называют стокгольмским синдромом… Кроу дал мне кров и чувство безопасности. Он заботился обо мне. Он вернул мне уважение к себе. Одинокая и напуганная, я спряталась за его спину. Но совсем забыла о том, что он похитил меня, что я его собственность. Я забыла, что он заставил меня спать с ним в обмен на свободу. И забыла именно потому, что он подарил мне любовь.
Какая же я дура…
Мне хотелось плакать без остановки, потому что от этого становилось легче, но я понимала, что процесс затягивается. И так уже целый час рыдаю. Поэтому я успокоилась и стала думать о деле. За последний год мне пришлось повидать много всякого дерьма, но это не означало, что жизнь закончена. Надо начать с поиска работы и жилья – и оно пойдет!
Я могла сделать это.
Получив от Джейкоба деньги, я отправилась в полицию и подала заявление об исключении меня из списка пропавших без вести, чтобы они не занимались пустой работой, – ведь я вернулась.