– Тошнит? - Агата подняла брови и выпятила губы. - Ты что, беременна?
Чтобы скрыть растерянность. Джин притворилась рассерженной.
– С чего ты взяла! Будто тошнит только беременных!..
– Как знаешь.
Явно обиженная. Агата прикрыла дверь, оставив Джин в одиночестве. Через мгновение в ее комнате грохнула музыка - там запустили кассету с новым шлягером Майкла Джексона…
Джин шла торопливо, то и дело оглядываясь. Ни в одном окне не горел свет. Фонари освещали пустые улицы. Со стороны порта небо озарялось белыми вспышками - там, похоже, работала бригада электросварщиков.
Сзади послышались шаги. Она метнулась в тень дома и замерла. Звук шагов затих. Джин постояла и пошла дальше. Миновала ресторан "Семь футов", где познакомилась с Риччи, и другой - "Проходной двор". За "Проходным двором" следовали два жилых дома, супермаркет, еще два жилых дома, а затем - она усмехнулась - "ее" кафе.
Как и в первый раз, она оглянулась, быстро вошла и заперла за собой дверь. Потом принесла из кухни ведро с горячей водой, щетку, достала резиновые перчатки и принялась сдвигать столы…
Она домывала кухню уже в присутствии Терезы. На этот раз барменша высказала недовольство: Джин должна заканчивать работу до ее прихода, а также протирать зеркала в баре и туалете. С чем отлично справляется эмигрантка из Польши.
Это было предупреждение, но Джин слишком устала, чтобы реагировать на него. Тереза увидела, что уборщица едва держится на ногах, и колебалась, высказывать ли свое предложение. Все же спросила:
– Не хочешь поработать у меня официанткой? Вместо Герберта, он уезжает. Время у тебя есть, и сотня долларов в неделю не помешает… Я бы взяла эмигрантку, но у нее проблемы с языком.
Джин сама хотела найти вторую работу, но сейчас была слишком измучена, чтобы решить, связываться ли двойными путами с Терезой. Однако над предложением стоило подумать.
– Думай, - разрешила барменша. - До понедельника. Лотом другого найду.
Джин отказалась от кофе с сандвичем. Ее мутило, лоб покрылся холодным потом. Она поспешила на улицу. С жадностью глотала утренний воздух, не успевший прогреться лучами утреннего солнца.
В "Семи футах" она выпила чашку кофе. За соседним столиком двое портовиков, должно быть холостые, доедали перед сменой завтрак. Один из них отрезал пол-лимона, лежавшего на блюдце, и выдавливал сок в чашку с кофе. Джин, не отрываясь, смотрела на падающие мутные капли. Потом подошла к стойке, купила лимон и отправилась домой. Едва переступив порог, она, надкусив цедру, стала жадно высасывать сок.
Из своей комнаты вышла заспанная Агата.
– Ну и работенка у тебя!.. - Агата зевнула и вдруг увидела, как квартирантка расправляется с лимоном. - Я была права - ты беременна! - проговорила она. Предупредив готовую возразить Джин, добавила: - Не темни. Я эти дела распознаю лучше любого врача. То-то я смотрю: тошнит ее, а теперь и в кислое вцепилась!.. Ты когда ж успела?
Джин молчала.
– Молчи, дело твое, - сказала Агата. - Будешь избавляться? - Агата смотрела, покачивая головой. Беременная квартирантка - не находка. Пока беременна, можно потерпеть, но с ребенком - извините!.. Надо было раньше маму порасспрашивать, откуда берутся дети… - У врача была? Небось, сказал: "Поздравляю?"
Джин чуть улыбнулась.
– Какой месяц? - допытывалась Агата.
– Второй.
– Так чего ты тянешь?
– Надо деньги заработать.
Агата даже присвистнула.
– Пусть он дает!
– Он не знает.
Агата не стала вдаваться в подробности, у нее хватало своих проблем. Джин видела ее неудовольствие и почти точно проследила ход мыслей Агаты. И все же было легче от того, что кто-то знает, что можно поговорить, попросить совета.
Из всего сказанного Агатой Джин тревожило напоминание о времени: она боялась, что барменша Тереза уволит ее, не зря та вспоминала расторопную эмигрантку! Она останется без работы - кому нужна уборщица или официантка, вот-вот ждущая ребенка! - и не успеет собрать необходимые деньги… Можно, конечно, вернуться на ферму. Но Джин знала позицию матери: в их семье исключены внебрачные связи, тем более - внебрачные дети! После скандала у соседей-фермеров, дочь которых, приехав с учебы в университете, вместе с дипломом привезла ребенка, мать Джин заявила, что в ее семье, слава Богу, подобные истории невозможны. У них вообще не может быть ничего "такого". Это Джин хорошо усвоила, так что мелькнувшая мысль о возвращении домой была всего лишь неисполнимым желанием.
Спустя неделю, когда Джин на кухне мыла голову, в дверь громко и уверенно постучали. Она замотала голову полотенцем и накинула халат.
– Входите!
Дверь распахнулась, и вслед за стулом, который Риччи нес перед собой, вошел он сам.
– Что это? - спросила Джин.
– Стул, - сказал Риччи. - Ты сказала, что не можешь пригласить меня, потому что не на чем сидеть, вот я и принес!
Он поставил стул и уселся.