— Спасибо, — заторопилась Ара, — но я о другом. Золотые медалисты поступают в Академию без экзаменов.
— Серьезно?
— Да, — кивнула Ара. — Таковы правила.
— А медкомиссию пройдешь? — Вопрос по существу, медаль медалью, но хлюпиков в авиаторы не берут.
— Я в 1-й городской больнице платное обследование прошла, — гордо вскинула голову Ара.
— Пятьдесят рублей, которые ты у меня на серебряный гарнитур выцыганила? — уточнил отец. Казалось, его ничем не проймешь. Недаром про него в городе говорят «кремень мужик». Кремень и есть. Сидит, смотрит, и ни удивления не выказывает, ни расстройства, ни насмешки.
— Извини, — покаялась Ара, — не хотела раньше времени пугать.
— Врать нехорошо, — покачал головой отец, — али не знаешь?
— Простите, тятенька! — детским голоском проблеяла Ара.
— Не дерзи!
— Извини!
— Извиняю. Но ты учти, твои тайны мадридского двора до добра не доведут. Мать думала, ты аборт делать отправилась. Насилу успокоил!
«Так он знал? — удивилась Ара. — Знал и молчал?!»
Но додумать мысль не успела. Высказав претензию, отец перешел к сути вопроса.
— Каков результат?
— По женским нормативам прохожу легко, — отчиталась Ара. — По мужским — в притирку, но над планкой.
Результат, что и говорить, выдающийся. Никто от нее такого никак не ожидал.
— Еще доводы имеются? — продолжил между тем допрашивать отец.
— Я патент пилота легких машин еще в прошлом году получила.
— Помню, — кивнул отец. — Дерешься хорошо, стреляешь отменно, водишь локомобиль, плаваешь, ныряешь… Я ничего не пропустил?
— Да, вроде, все, — пожала плечами Ара.
— А что с рекомендациями? Там же рекомендации требуются или нет?
— Требуются, — кивнула она. — У меня есть две — из гимназии и из летной школы. Если бы еще Гавриил Викентиевич написал… Но он без твоего разрешения не может. Он на тебя работает, сам понимаешь.
— Понимаю, — тяжело вздохнул отец. — Все я Варя понимаю, но и ты меня пойми. Отпустить тебя в Псков, значит признать полную твою самостоятельность и, как следствие, независимость. Во всем, Варя, абсолютно во всем. Понимаешь ли, о чем говорю?
— Понимаю! — решительно ответила она.
— А вот я думаю, что ни хрена ты не понимаешь! — остановил ее отец. — Ты сейчас помолчи и послушай. Я на эту тему не сегодня и не вчера задумался. И не я один. Мать твоя тоже в беспокойстве.
— Значит, не отпустите, — сникла Ара.
— Отпустим, — отмахнулся от нее отец. — Глупостей-то не говори! Вопрос, Варвара, не в том, отпускать тебя или нет, а в том — как отпускать!
— Не понимаю, — нахмурилась Ара, очевидным образом запутавшись в словах отца.
— Деликатный вопрос, — снова вздохнул отец. — По идее, это бы мать должна с тобой говорить, но она женщина, ей при таком обороте дел получается не с руки. Приходится мне.
— Ничего не понимаю, — честно призналась Ара.
— Сейчас поймешь, — пообещал отец и, встав из-за стола, пошел к книжным шкафам. — Выпьешь со мной?
— Что, прости? — обомлела Ара.
— А ты, как думала? — оглянулся на нее отец. — Если я тебя отпущу в Академию, это значит, ты теперь взрослый самостоятельный человек. Это я кисейной барышне могу запретить даже нюхать вино и с мальчиками целоваться — ни-ни! А флотскому офицеру? Летать разрешу, в бой идти позволю, а выпить водки — нет? Так что, спрашиваю, со мной выпьешь?
— А можно? — Ара чувствовала себя окончательно дезориентированной и не знала даже, что сказать.
— Тебе теперь все можно. Сама решай!
— Окосею.
— Наверняка, — согласился отец. — Но лучше со мной попробовать, чем с кем-нибудь другим. Ты же будешь служить в чисто мужском коллективе, вот и прикинь.
— Ну, — Ара уже поняла, что отказа не будет, но вот что ей на самом деле разрешат, было все еще непонятно, — тогда, давай попробую.
— Попробуй, попробуй, — отец вернулся к столу с пузатой бутылкой и двумя гранеными стаканчиками из богемского свинцового стекла. — Это полугар, — объяснил, открывая бутылку, — ржаная водка крепостью 38 с половиной градусов, выдержанная в дубовых бочках восемнадцать лет. Крепкая, ароматная и вкусная. Ей-ей не хуже франкского коньяка.
Отец разлил водку по стаканчикам и один из них подвинул к Аре:
— Держи, авиатор!
— Издеваешься?
— Ни в коем разе, — улыбнулся отец. — За единственного мужика среди моих детей! Будем!
«Гордится? — удивилась Ара. — Любит и гордится!»
Она пригубила стаканчик. Вопреки словам отца, водка оказалась совсем невкусной.