Наблюдая за Вайолет и представляя те же самые мысли в ее мозгу, я почувствовал себя иррационально. Это меня разозлило.
— В эти выходные будет съезд, — быстро сказал я. Я заговорил отчасти из-за необходимости оторвать от него ее взгляд, даже если это было всего на несколько секунд. — Мне нужно, чтобы мы поехали вместе.
— У меня все занято на эти выходные, — сказал Гарри.
— Нет. Я имел в виду Вайолет.
— Что? — Она, наконец, снова посмотрела на меня, и я почувствовал, что расслабляюсь, по крайней мере, немного. — Я твой консультант по маркетингу. Зачем тебе понадобилось, чтобы я поехала с тобой на съезд?
— Да, — спросил Гарри. Усмешка на его лице сказала мне, что он точно знал, о чем я думаю. — Зачем, Питер? Может быть, ты нам объяснишь.
— Потому что мне нужно, чтобы ты была рядом. — Мой мозг лихорадочно работал, чтобы не отстать от моего рта. — У меня есть несколько идей для маркетинговой кампании, и я хотел поделиться ими с тобой.
— Сегодня вторник, — медленно произнесла Вайолет. — Ты мог бы поделиться ими со мной где-нибудь между сегодняшним днем и пятницей, не так ли?
Ухмылка Гарри стала шире. Маленькому засранцу это нравилось.
— Нет. Меня не будет в городе до пятницы. Гарри, — быстро говорю я. — Мне нужно увидеть тебя в моем кабинете.
Я убежал от стола Вайолет, размышляя, куда, черт возьми, я собираюсь отправиться до пятницы и как я собираюсь убедиться, что моя работа все еще закончена, когда меня не будет в офисе.
Как только мы оказались в моем кабинете, Гарри рассмеялся.
— Правда? — спросил он. — Приятно видеть, что ты снова интересуешься женщинами, но это было жалко. Если бы мне нужно было придать этому аромат, я бы назвал это «перевозбужденный с яростным стояком и иррациональными проблемами ревности». Определенно не тот, с которого я бы начал.
— И я не удивлен, что ты воображаешь мой член. — Я вздохнул, опускаясь в кресло за своим столом. — Это было так очевидно?
— Очевидно, что ты полный и законченный придурок?
— Я предпочитаю не отвечать на этот вопрос.
Гарри кивнул.
— Это потому, что ты придурок. Послушай, ты мой брат, и я застрял с тобой. Так что в моих интересах сделать тебя счастливой, потому что, как я уже упоминал, я застрял с тобой.
— Ты забыл упомянуть, что то, что ты застрял со мной, превратило тебя в очень богатого человека.
— Детали не имеют значения. Важно то, что ты уже много лет устраиваешь самую одинокую, самую удручающую в мире вечеринку жалости к себе. Сколько прошло, семь, восемь лет с тех пор, как Кристен рассталась с тобой?
— Два года. И я порвал с ней. Потому что она украла мою гребаную книгу, или ты специально упустил эту деталь?
— Это говорит парень, который пишет новую книгу примерно каждые два месяца. Ты это пережил. Ну… — Гарри усмехнулся тому, что только что сказал. — На самом деле, если последние десять лет твоей вечеринки жалости являются каким-либо признаком, я думаю, что все-таки не пережил.
— Два года. И дело не в том, чтобы что-то пережить. Кристен может пойти на хрен, мне все равно. Речь идет о том, чтобы не повторять одну и ту же ошибку дважды.
Я не упомянул о том факте, что это была не просто какая-то книга. Это была не моя последняя научно-популярная работа. Книга, которую она взяла, была романом-триллером, который я тайно написал за то немногое свободное время, что у меня было. Я потратил годы на написание, пытаясь усовершенствовать эту книгу, и Кристен это знала. Она украла единственную гребаную вещь, которая что-то значила для меня, а потом написала на ней свое имя и показала всему миру. Словами даже не описать, как чуждо было желать, чтобы моя собственная книга провалилась просто назло ей. Мне все еще хотелось что-нибудь сломать, когда я думал о том, как тщательно она разыграла меня, даже дойдя до того, что обманом заставила меня отказаться от прав. Я был полным и абсолютным идиотом. Слепой идиот, и все потому, что я думал, что влюблен.
Теперь я знал лучше. Любовь была просто психологическим состоянием, мало чем отличающимся от разновидности психоза. Любовь была временной приостановкой веры, как добровольное погружение в альтернативную реальность, где факты не так важны, как чувства. Это было место, где люди решали игнорировать свои инстинкты и здравый смысл, потому что доверие было важнее реальности. Любовь была гребаной ложью, и я никогда больше не позволю себе влюбиться.