— Сегодня утром после тяжелой продолжительной болезни в больнице имени Святого Мунго скончалась ученица шестого курса Хаффлпаффа мисс Саманта Эмбер Уинкль. Прошу почтить ее память минутой молчания.
Шорох отодвигаемых скамеек залепил уши ватой.
Медленно поднимается Роза, прижимая ладони ко рту…
Джеймс закусывает губу…
Ал сжимает пальцами край скатерти…
Рядом со мной резко всхлипнула Аманда.
За столом Хаффлпаффа подавленное молчание и немые слезы…
Хьюго пустыми глазами смотрит в никуда.
Тишина.
Я не смог.
* * *Санни хоронили в субботу.
Край простого соснового гроба больно врезался мне в плечо, и я отстраненно удивился, как он может быть таким тяжелым, ведь Санни весит меньше десятилетнего ребенка…
Словно в насмешку, едва траурная процессия вышла за ворота Хогвартса, с неба прямо в глаза мне пальнуло неистовое зимнее солнце. Оно бесстыже красовалось на высоченном ослепительно-синем небосводе, ему не было никакого дела до нашего горя.
Солнце залило золотым сиянием открытый гроб, когда мы поставили его возле жадно раззявленной черной пасти могильной ямы. Худенькое, остренькое, бледное, умиротворенное личико Санни засветилось ангельской красотой в этих благодатных лучах. Ее до самого подбородка укрывали десятки маленьких солнышек — так любимых ею одуванчиков. Этот ворох летнего солнца среди темной стылой зимы и смерти стал последним подарком Хью.
Прости меня, сестренка, я не смог спасти тебя.
Я положил рядом с ней ее гитару, ее обожаемую старенькую «Phill Pro».
Да будет тебе земля блюзом.
Равнодушные кладбищенские служки принялись обстоятельно и неторопливо заколачивать крышку гроба, и каждый удар заставлял меня все сильнее сжимать зубы, и каждый гвоздь вбивался в мое сердце острой, одуряющей болью. Роза уткнулась лбом мне в плечо.
Наконец гроб с телом Санни, повинуясь «Мобиликорпусу» начальника копщиков, приподнялся над мерзлой землей и медленно-медленно поплыл к могиле. Я зажмурился и снова стиснул зубы, чтобы не завыть от горя утраты…
— In the cold and dark December As I'm walking through the rain Sit beside the room all night long…Я потрясенно открыл глаза.
Еле слышным, срывающимся шепотом, вцепившись в мою руку и не вытирая катящихся по щекам слез, не пела — судорожно выдыхала Роза. Я стиснул ее замерзшие пальцы:
— In the grey December morning I decided to leave my home… Took a train to nowhere — far away — far away…Откуда-то из-за спины послышался еще один тихий голос:
— Many thousand miles away Where the moon took to the stars…Это Джеймс.
— Dreamed about the days Days gone by — days gone by…Это Ал.
— In the night the seawinds are calling And the city is far far away…Гарри Поттер.
— Soon the sea turns to darkness It is night and the seawinds are calling Seawinds call — seawinds call…Аманда и Алиссия Забини, закончивший школу в прошлом году Форвик, Эдвард МакМиллан… В нестройный хор вплетаются все новые голоса, и песня повисает над кладбищем, окутывая нас легким облаком светлой грусти, и упрямое солнце сушит мокрые от слез щеки:
— Ten thousand miles away Where the moon took to the stars Dreamed about the days Days gone by…И вот уже светлые сосновые доски скрылись в холодной тьме могилы, и комья замерзшей земли застучали по крышке, навсегда отбирая у нас Санни. А песня набирает силу и уверенно хватает солнце за хвост, не позволяя ему сбежать в тучи:
— I've been told so many stories And dreams my friends have made So it's no illusions Sail away sail away…Потом наступает тишина.
* * *Струйки сигаретного дыма прихотливо завиваются, танцуют в морозном воздухе. Холодно в Восточной башне. Не так, как в Астрономической, но тоже будь здоров, не кашляй.
На следующий день после похорон Санни пошел густой снег. Белые хлопья, огромные, как воробьи, плавно опускались на землю сплошной безмолвной стеной. За две недели окрестности школы завалило так, что расчищать дорожки пришлось с помощью магии, летая над сугробами на метлах…
Роза подошла тихо-тихо, прижалась к спине, обняла ласковыми теплыми руками.
— Опять дымишь…
— Угу…
Роза удрученно вздыхает, но молчит.
В окно влетает одинокая ажурная снежинища, Роза ловит ее на ладошку. Тонкое снежное кружево медленно тает, и Роза шепчет еле слышно:
— Не могу никак привыкнуть… больше не будет наших суббот…
Сердце неловко спотыкается и словно ударяется о легкие — внезапно схватывает дыхание, в горле будто встает бритвенное лезвие, и глаза уже готовы к обжигающей влаге…
Затягиваюсь глубоко, до хрипа. Роза делает вид, что не плачет.