Чистить ботинки мне не пришлось. Как выяснилось, в этот вечер у директора МакГонагалл перебывали делегации едва не со всей школы (исключая, разумеется, моих дражайших сокурсников) с одной-единственной просьбой… Райвенкло с неопровержимой логикой доказывал, что такая суровая мера наказания не соответствует тяжести совершенного Санни проступка, Хаффлпафф молча глазел десятками умоляющих глаз, Гриффиндор вопил, что так нельзя, просто потому что нельзя… Мое появление только довершило картину. Пробившись к МакГонагалл сквозь плотную толпу студентов, я…
Я опустился на колени.
Тишина.
Ошарашенное лицо директора.
— Мистер Малфой, встаньте немедленно!
Глухой стук двери директорского кабинета.
Дурак.
Думал, что мое унижение чего-то стоит. Да кто я такой?! Отребье, сын приспешника Вольдеморта, чистокровное дерьмо! Почему меня должны брать в расчет?! Если даже «порфироносные» Уизли не смогли…
Идиот.
Поднимаюсь, давя злые слезы.
Горгулья отъезжает в сторону, из-за нее появляется Санни. Нет, не так — сначала из-за горгульи выплывает солнечная улыбка, а вслед за ней — Санни.
— Ребята… — Шепчет она, отвечая на невысказанный вопрос. — Ребята… Я пойду…
— Санни? — Кажется, этот полный тревоги голос принадлежит Розе Уизли.
— Вещи распакую! — Хохочет Санни.
Хохочет Хаффлпафф. Хохочет Райвенкло. Заходится восторженным воплем Гриффиндор. Санни попадает в тесное кольцо объятий и поздравлений. Я стою у стены и мучительно пытаюсь справиться с колючим комом в горле.
— Скорпи!
Выпутавшись из настойчивых рук, Санни идет прямо ко мне, студенты расступаются перед ней, как перед сошедшей на землю олимпийской богиней.
— Скорпи… — Сияющие глаза, моя рука оплетена тонкими прохладными пальчиками. — Есть унижение, которое возвышает.
Устным выговором Санни, конечно же, не отделалась. В качестве наказания она получила месяц отработок у завхоза и запрет идти на Рождественский бал. Правда, ее это обстоятельство, похоже, совсем не расстроило. «Не до жиру, быть бы живу!» — смеялась она, когда я вздумал было ей посочувствовать. Думаете, она стала осторожнее? Щаз! Продолжала внаглую дымить на своем любимом подоконнике в Восточной башне. Отчитывать ее было бесполезно, взывать к здравомыслию — тоже.
Филч, кстати, отказался от ее отработок на четвертый день. Причина осталась тайной, но, зная природную неуклюжесть Санни и ее легкомысленное отношение к любого рода обязанностям, я мог предположить, что она устроила в филчевском хозяйстве натуральный погром. Завхоз обходил ее, как зачумленную, и только злобно зыркал исподлобья.
Что же до меня… Я приобрел в школе статус вроде неизвестной величины в арифмантическом уравнении. После выходки у кабинета директора отношение окружающих ко мне в очередной раз поменялось. Мои несчастные соратники по слизеринскому фронту не перенесли моего позора, и теперь демонстративно сторонились, обдавая ледяным презрением. Мне, по большому счету, было наплевать. В тесные отношения с кем-либо из них я и так вступать не собирался, а уж по температуре презрения сам мог бы давать мастер-классы. Некоторые навыки Малфои получают с рождения.
Зато гриффиндорская ненависть поутихла. Верно говорит правило — если в одном месте убыло, в другом столько же прибавляется. В целом, их нынешний настрой можно было назвать настороженным: так смотрят на обезьяну с навозной бомбой — никогда не знаешь, куда она ее бросит. А в частности, в глазах обоих Уизли мелькало еще и любопытство. Такой интерес исследователя, обнаружившего вдруг, что обезьяна умеет не только ловить блох, но и метать навозные бомбы.
Барсуки же возвели меня в ранг национального героя. Конечно, это льстило. Но самый существенный плюс их отношения состоял в том, что я теперь мог в любое время дня и ночи приходить в их гостиную и проводить там столько времени, сколько заблагорассудится. Привилегию я оценил по достоинству. Гостиная Слизерина по понятным причинам стала для меня не тем местом, где можно спокойно отдохнуть или позаниматься. Правда, уроки я готовил преимущественно в библиотеке, а вот за отдыхом неизменно шел к барсукам и ждал Санни. Как-то раз я даже заночевал у них на традиционно райвенкловском диване, когда мы с Санни заговорились до полуночи. Возвращаться в неприветливую и холодно-мрачную слизеринскую гостиную в тот вечер было особенно мучительно, да и перспектива напороться на Филча вовсе не радовала…
А Рождественский бал неумолимо приближался. Как и перспектива идти на него в гордом одиночестве. Нет, я нашел бы себе пару даже среди слизеринок, несмотря на мой остракизм. Все-таки я Малфой. Пошли бы на бал как миленькие, не со мной, так с моей фамилией. Но, приглядываясь к разным девчонкам, я оценивал их лишь по одному критерию: кого из них Санни пригласила бы к себе в субботу. По всему выходило, что никого. И болтаться бы мне на балу, как дерьму в проруби, если бы не моя способность оказываться в неподходящее время в неподходящем месте и нечаянная возможность подслушивать чужие разговоры.
Я искал Санни. В хаффлпаффской гостиной сказали, что она пошла гулять по замку, а это могло значить только одно: она опять курит в Восточной башне. Поднимаясь по крутым ступеням, я услышал голоса — и рефлекторно замер. Эх, шпион поневоле…
— … И хоть бы одна сволочь пригласила на бал! — Это Роза. — Санни, я что, уродина?!
— Да ну тебя, Роз! Просто ты дочь своей матери. Все хотят тебя пригласить, но боятся профессора Грейнджер и твоих братьев. И Поттер за тебя голову любому оторвет, если что не так.
Чую запах сигаретного дыма. Курит, зараза…
— Если б ты знала, как мне это все осточертело! Мало того, что я должна учиться лучше всех, раз я — дочь Гермионы Грейнджер, так еще и ни один нормальный парень ко мне не подойдет без оглядки на мою героическую матушку…
Санни делает «пуффф-пуффф-пуффф», это значит, она пускает дым колечками.
— Роз, посмотри на это с другой стороны. Если они боятся — на фига тебе такие нужны? Вот найдешь того, кто не испугается, тогда и будет разговор.
— Да нету таких.
— Да есть! — Собственный голос кажется мне чужим и чересчур нахальным. Впрочем, мне положено нахальство, я — Малфой.
Девчонки вздрагивают от неожиданности и поворачиваются ко мне. Санни — с улыбкой, а Роза — вытаращив глаза и разевая рот, как рыбка гуппия.
— Мисс Уизли, я прошу Вас оказать мне честь сопровождать меня на Рождественском балу! — Я склоняюсь в церемонном поклоне, стараясь не рассмеяться, уж больно потешно выглядит изумленная Роза.
Впрочем, она быстро пришла в себя — дочь Грейнджер, как-никак.
— Да уж, действительно честь, — криво усмехается Роза. — А что? «Пощечина общественному вкусу», так ты говорила?
Санни согласно кивает, и Роза спрыгивает с подоконника.
— Так и быть, Малфой. Я пойду с тобой на бал.
Я поймал ее руку и легонько коснулся губами тонких подрагивающих пальцев. Этикет еще никто не отменял.