В наши дни мы принимаем много вымысла в произведениях, которые тем не менее каким-то образом считаем правдивыми повествованиями о жизни их авторов, — и глазом не моргнув3.
В 1960‑х годах многие работы назывались мемуарами, потому что «мемуары» и «автобиографии» продавались лучше, чем беллетристика. Максин Хонг Кингстон считала «Воительницу» художественным произведением, но издатель убедил ее назвать его мемуарами. Критики ссылаются на случай Джеймса Фрея, который безуспешно пытался продать «Миллион мелких осколков» (2005) как роман, затем успешно продал его как мемуары и был прославлен Опрой Уинфри, пока не выяснилось, что Фрей выдумал большую часть этой истории.
Женская автобиография детства рассказывает нам не только о взрослых авторах, но и об их взрослении. Детская невинность могла бы служить прикрытием, но писательницы не обращаются ни к ней, ни к иным клише о детстве. Скорее, они пишут о своем опыте и своих размышлениях о нем. Они могут принять «женственный» самоуничижительный или иронический тон, но это лишь прозрачная обертка, которая не влияет на силу самих высказываний.
Одно из величайших достижений женских автобиографий детства с самого начала и до наших дней — богатая коллекция важных наблюдений о детстве. С самых первых произведений мы узнаем о детях и как об объектах, и как о субъектах. Объективные характеристики — в основном вещи, которые большинство людей и так знают: дети легко поддаются влиянию, их не составит труда обмануть. Женские автобиографии описывают много конкретных примеров доверчивости, впечатлительности и ведóмости детей и эксплуатации их взрослыми. Там, где ребенок является объектом, биологический пол имеет значение. Девочек учили соответствовать ролям, которые общество считало подходящими для них. Отчим «корнуолльской бродяжки» не пожелал удочерять «бесполезную» девочку, после чего она, как девочка, подвергалась сексуализированному насилию со стороны ее опекуна. Все дети подвержены риску сексуальной эксплуатации, но девочки особенно.
Женские автобиографии детства также содержат множество замечательных наблюдений о детской субъектности. Блестящее достижение жанра — реконструкция внутренней жизни, мыслей и чувств детей. Опять же, авторы не воспроизводят клише, а пишут о собственном опыте. От книги к книге мы видим много вариаций, но за век с четвертью вырисовываются определенные паттерны. Снова и снова авторы подчеркивают, что дети — эмоциональные и страстные существа. Важная часть любого раннего детства — страх: многие писательницы вспоминают, как большую часть детства боялись многих вещей, реальных или воображаемых. Некоторые — Блютген, Унсет, Деленд, Шибер, Пейджес — пишут об ужасе, который они испытали после первого столкновения со смертью. Некоторые — Жюдит Готье, Львова, Ноэль — пишут о страстной привязанности к опекунам в раннем детстве. Многие описывают эмоциональную фиксацию на различных взрослых и друзьях в предподростковом возрасте. Абсолютно точно можно сделать одно обобщение: все девочки предпочитают теплого, любящего взрослого, который позволяет им чувствовать себя особенными — независимо от того, мужчина это или женщина, родитель, бабушка или дедушка или другой опекун. Контроль строгих, дисциплинированных или холодных людей им не нравится. Дети могут ревновать (в основном к братьям и сестрам), злиться (главным образом, при несправедливом наказании) и пылать ненавистью к взрослым, злоупотребляющим своей властью. Вершойле явно заявляет об эгоцентризме детей и их слепоте по отношению к чувствам окружающих.
Что касается детского сознания, Унсет и Вершойле указывают на своеобразные ритмы и неустойчивость детских мыслей, а Шибер, Ноэль и Унсет делают дополнительный акцент на том, как сильно отличаются детские представления о важном и незначительном от взрослых. По словам Ноэль, в мире маленького ребенка есть «монстры и еще нет никаких путей». Маленькие дети пока не составили представлений, у них нет разработанных процедур, они способны на дикие умозаключения. Унсет рассказывает, как мелкие физические детали кажутся им огромными.
Судя по тому, что рассказывают о своих детских фантазиях многие и многие писательницы, психической жизнью ребенка управляет воображение. Часто авторы рассказывают, как в детстве они придумывали план, который практически тут же забывали ради следующей идеи. Но некоторые девочки проживали вымышленную жизнь параллельно с реальной (Львова, Эбнер-Эшенбах и Мальро), а другие (как Хант) строили из фантазий целые миры. У Хант, Поссе и Лютенс были воображаемые друзья. Дети способны потеряться в своих фантазиях, и, как показывают Шибер, Ноэль и Вершойле, им может быть сложно уверенно отличать реальное от нереального, особенно когда они охвачены страхом. Фен вспоминает, что у нее была фаза, когда она не могла контролировать свои мысли. Она приходила в ужас, понимая, что против собственной воли думает о «плохих» вещах. По сравнению с другими аспектами женской автобиографии детства идеи авторов о детской психологии не сильно меняются с течением времени.
3