Мемуары и полумемуары, написанные женщинами в межвоенные годы, были в целом серьезными, тщательно написанными произведениями, на которые их авторы затратили если не талант, то немалые усилия и которыми они по праву могли гордиться. Все без исключения авторы находят добрые слова, говоря о своих семьях, особенно о родителях, и особенно о матерях. Картина полностью меняется, когда мы смотрим на автобиографии-исповеди, написанные в ту же эпоху — главную тему следующей главы.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Межвоенные годы: золотой век психологического автопортрета
Среди автобиографических произведений о детстве, которые женщины публиковали в межвоенные годы, автобиографии — тексты, которые наиболее четко иллюстрируют меняющиеся нормы женской самопрезентации. Действительно, несколько англоязычных работ, опубликованных в 1930‑х годах, дают этим нормам энергичный толчок — можно сказать, за пределы дозволенного — на абсолютно новую плоскость, которая, однако, стала нормой в 1940–1950‑е годы. Взрывая условно «безопасный» жанр детской автобиографии, их авторы позволяют себе беспрецедентную прямоту и откровенность в отношении себя и других.
В 1920‑х годах Габриэль Рейтер в Германии и Северин и Жип во Франции опубликовали сфокусированные на себе произведения в духе «моя история». Впрочем, обладающая обширными связями, социально сознательная Жип дрейфует между жанрами исповеди и мемуаров. В 1925 году американка Гертруда Бизли опубликовала воспоминания-исповедь, чрезвычайно шокирующие для того времени (и запрещенные), которые в большей степени относились к отрочеству, чем к детству, но тем не менее интересны трактовкой детства с точки зрения сексуальности. Следующее американское произведение типа «моя история» — знаменательная книга Мэйбл Додж Лухан «Интимные воспоминания: предыстория» (название, намекающее на содержание) — вышло в 1933 году. Во второй половине 1930‑х годов в англоязычных странах стремительно становятся популярными психологически ориентированные автобиографические произведения-исповеди о детстве. Этому немало способствовало широкое распространение теорий психоанализа. Психоанализ не только подкрепил сформированное в конце XIX века убеждение о формирующем влиянии раннего детства и превратил его в доктрину, но и объявил эмоциональные драмы первых лет жизни самой сущностью бессознательного. Стало модным восстанавливать воспоминания, анализировать их и рассказывать о своем детстве окружающим.
К середине 1930‑х годов сформировалась атмосфера, в которой все больше и больше женщин решались написать и опубликовать «собственную историю», независимо от того, принадлежали авторы к какой-либо из различных психоаналитических школ или нет. Лухан, которая может считаться основоположницей жанра женской автобиографии детства на английском языке, тяготела к теориям Фрейда. Начиная с публикации ее смелых «Интимных историй», на английском языке начинают выходить автобиографии-исповеди, напоминающие ранние французские примеры. Работы, рассказывающие «мою <автора> историю», искренни, нередко очень откровенны, часто разоблачительны и в основном длинны. Зачастую они не заканчиваются на детстве, а переносят историю в отрочество и раннюю молодость автора, где завершаются каким-то знаковым событием, например карьерным взлетом. Среди таких работ — «Хрустальный кабинет» Мэри Баттс (1937) и «Признания иммигрантской дочери» Лоры Гудман Салверсон (1939), за которыми последовали «Дитя леди» Энид Старки (1941), «Поиск души» Филлис Боттом (1947) и «Барашек сбегает» Леоноры Эйлс (1953) сразу после Второй мировой войны. Книги Лухан, Баттс и Салверсон я рассмотрю в этой главе, Старки — в главе 4, а Боттом и Эйлс — в главе 5.