В своем шедевре норвежская писательница Сигрид Унсет [на английском языке книга вышла под названием The Longest Years — «Самые длинные годы» (1935)] обращается к психологии одновременно с англоязычными авторами середины 1930‑х годов. Унсет родилась в 1882 году, а в 1928 году основные романы принесли ей Нобелевскую премию по литературе. «Одиннадцать лет» она опубликовала, когда ей было за пятьдесят. Это чрезвычайно проницательный, тонкий, блестяще изложенный психобиографический рассказ о маленькой девочке. Ранние детские годы, на которых она фокусируется — возраст с полутора до одиннадцати лет, — и хронологическая история развития, описывающая каждый поворот и изменение в сочетании с объемом текста (332 страницы в английском переводе*) делают эту книгу необычным, оригинальным и существенным вкладом в жанр автобиографии детства.
На форзаце английского перевода значится слово «роман». Унсет использует вымышленные имена, но история Ингвилд соответствует ее собственной до мельчайшей детали (и это можно проверить). Она пишет от третьего лица, что относительно необычно, хотя ни в коем случае не беспрецедентно. Помимо художественных автобиографических произведений, таких как работы Деларю-Мардрюс, Бернетт, Северин и Лагерлёф (а также Акланд, которая, возможно, подражала Бернетт), все писали свои мемуары детства в третьем лице, и каждая из авторов использовала третье лицо по-разному. Повторюсь: Бернетт использовала и первое, и третье лицо. Начиная с названия «Та, кого я знала лучше всех», вездесущая рассказчица от первого лица говорит о своем бывшем «я», Маленьком Человеке, которого называет «она». Эпоха, в которую она писала, и извинения, которые она включила в предисловие, где настаивает на типичности Маленького Человека, наводят на предположение, что одной из целей автора было отмести этим остроумным маневром обвинения в эгоцентризме, которые вполне могли последовать. Для Бернетт использование третьего лица также становится инструментом, способствующим шутливому психологическому анализу ее объекта — Маленького Человека, типичного «ребенка с воображением». Северин, кажется, напротив, нашла повествование от третьего лица подходящим средством для настоящего времени, что делает историю Лин яркой и трогательной. Работа Лагерлёф не имеет психологической (как у Бернетт) или индивидуальной (как у Северин) направленности, но представляет собой художественный рассказ о том, «как все было». Унсет использует третье лицо иначе, чем любая из этих писательниц. В ее книге основное внимание уделяется психологии отдельной маленькой девочки, Ингвилд, и третье лицо, таким образом, обеспечивает необходимую условность.