У Ингвилд появляется младшая сестра, Марит, а вскоре и еще одна — Бирте. И все же это определенно не работа в стиле «мы», а личная история Ингвилд. Повествование фокусируется на ней, и рассказчица комментирует только ее психику, и ничего больше. Ее отличию от Марит уделяется куда больше внимания, чем их совместной деятельности. Повествование сосредоточено строго на Ингвилд, но о том, как она стала писательницей, почти ничего нет, хотя некоторые моменты указывают на ее ранний писательский талант: она любит рассказывать истории и читать и ненавидит шитье и вышивку. Большая часть информации, которую Унсет дает об Ингвилд, ничем не обоснована и не несет особой смысловой нагрузки: например, в два-три года она очарована игрой света на потолке и одержима плакатом с изображением стопы, а позже ей нравится сидеть в тайном месте в саду. Информация, которая как бы существует сама по себе, является отличительной чертой этой автобиографии.
Одновременно с тем, как формируется картина склонностей и талантов Ингвилд, ее предпочтений и увлечений, многие из них, как бы сильно они ни проявлялись, находятся в постоянном движении, готовы измениться, рассеяться, перегореть или повернуться вспять в любую минуту. Например, в детстве Ингвилд любит пчел, но взрослые этого не одобряют. Ее теплые чувства к собаке испаряются после того, как ее укусила другая собака. Внезапно меняется ее отношение к плаванию. Изначально она ненавидит и боится купаться; но два лета спустя она решается зайти в море, начинает плавать и влюбляется в него. В целом Унсет рисует детство как время подвижности, текучести, когда проблемы возникают, а затем точно так же исчезают.
В поисках того, что Натали Саррот позже назовет тропизмами и положит в основу своего главного сочинения, Унсет следует за довербальными, субрациональными реакциями Ингвилд на различные ситуации85. Например, она описывает ощущения от того, как прыгала между двумя зеркалами, когда была совсем маленькой. Страх был доминирующей темой для Джоан Арден, но Унсет подходит к нему аналитически: Ингвилд/Унсет гордится тем, что знает, как появился каждый из ее страхов. Она знает, что ее страх перед темнотой начался, когда она в темноте упала с лестницы. Что ее страх перед огнем был вызван картиной разрушений, вызванных пожаром. В главе об эксгибиционисте и других формах «полового воспитания» она описывает опыт, объединивший страх с чувственностью, а именно — опыт потерять голову в опасной ситуации и безрассудно сделать что-то еще более опасное. Она падает с лестницы:
Прошло много времени, прежде чем она стала ясно осознавать, что она испытала — одновременно спазм страха, сладострастное чувство и рассеянность, которые могут проявиться, когда телу кажется, что ему угрожает гибель: кровь бурлит, и человек делает вещи, от которых позже приходит в ужас86.
И эти идеи, и подход очень оригинальны, они не имеют прецедентов в традиции женского нарратива о детстве.
Одновременно рассказчица раскрывает, не говоря этого, об Ингвилд то, что читатель вполне может посчитать верным и для многих других детей, и некоторые из затронутых вопросов, действительно, получают развитие в более поздних женских текстах о детстве. Будучи совсем маленьким ребенком, двух лет или около того, она ощущает мир с «интенсивной телесностью», которую Дорис Лессинг в «Под моей кожей» (1994) приписывает особенностям восприятия детей в этом возрасте87. Она замечает пенку на каше и крошки печенья в бороде мужчины, который ее обнимает. Когда она на несколько лет старше, рассказчица отмечает, что Ингвилд, если бы ей предложили выбирать, предпочла наказание, с которым было бы быстро покончено, долгим и скучным нравоучениям. Семья Ингвилд небогата, и девочка не одинока и общается не только со своими братьями и сестрами, как многие другие маленькие девочки, о которых мы слышали.