На другой день девятый "б" выглядел, дейчтвительно, не лучшим образом. То ли ребята почувствовали неуверенность Лизоньки и, как водится, размечтались об анархии, то ли несчастное стечение обстятельств было тому виной, только на генеральную уборку добровольно не пожелал остаться никто.
После четвёртого урока Теплова, задержав ребят, торопливо объявила:
— Напоминаю: сегодня генеральная уборка. Внеплановая. После трудов сразу. Всем надо в кабинете литературы собраться. Три бригады работать будет, Анна Петровна нам три участка дала…
Немногословный монолог её был прерван хором девушек из окружения Реминой:
— А у нас билеты в кино!
— Здрасте! Я же вчера предупреждала об уборке! — Лиза чуть не плакала. К ней подошла Ремина, сказала с ухмылкой, блеснув глазами в сторону мальчишек:
— Ради искусственной косы нашего комсорга мужчины выдраят всю школу, не то, что три участка. Пошли, девушки, — и добрать треть класса скрылась за дверью. Лиза в отчаянии бросилась к Ломникову, вцепилась в его сумку, которую он уже навесил на плечо, воскликнула:
— Неужели и ты уйдёшь, такой сильный?! А кто столы перевернёт?
— Чего ты мне мозги компостируешь, девочка? — грозно прогудел Гриша и кивнул на небрежно развалившегося на последней парте Борисика: — Вон, Цыган тебе поможет. Он у нас нынче идейный. А меня дела ждут. И исчез.
— Борисик! — Лиза вдруг ожесточилась, синие гоаза её потемнели, багрово вспыхнули щёки, девушка подбежала к последнему столу, рывком отодвинула стул.
— Ну, что молчишь? Не видишь разве?
— Мне что, больше всех надо? — буркнул Борисик, зло сверкнули чёрные глаза.
— Да, больше всех! — выкрикнула Лиза, уже не обращая внимания на шумевших сзади одноклассников. — Ты же Елене Владимировне обещал!
— Что обещал? — издевательски переспросил парень, бросив взгляд на ребят, стоящих за спиной комсорга. — Ангелом стать? Этого не обещал. В рабы к кому-то записаться? Тем более не обещал. Или не так? — ещё больше откинувшись на спинке стула, широко расставив ноги и наклонив голову, Усов исподлобья глядел на Теплову.
— Эх, ты, комсомолец! — презрительно бросила та и, повернувшись, хотела уйти.
— Нет, постой! Это ты меня упрекаешь? А кто в седьмом классе за комсомол агитировал? Помнишь, всем скопом в райком таскали? "У нас будет комсомольский класс!" Не твои ли слова? Вот и получай, комсоргиня!
— Я перестала тебя уважать, запомни! — бледние лицо Лизы вдруг обожгло Борисика воспоминанием о Жене. Он резко вскочил, схватил за руку убегающую Лизоньку, быстро повернул к себе и непонятно произнёс:
— Не хочу терять настоящего друга.
— Что?! =- щироко раскрылись синие глаза, качнулись на висках слегка вьющиеся волосы Лизы.
— Это я не тебе. Не злись Я пошутил…
— Как это пошутил?! — вскипела девушка. — Я что, игрушка?! Наговорил такого, а потом — пошутил!
— Ах, не веришь? Ни к чему тебе наши шуточки? — наливаясь яростью, угрожающе спросил Борисик. — Ну, как знаешь!
Он резким прыжком перемахнул через соседний ряд столов и, растолкав одноклассников, скрылся за дверью. Исчезновегие Усова было сигналом к действию.
— Ура! Свобода!
— Да здравствует анархия — мать порядка!
— Парни, уроков не будет! У трудовика похороны тёщи!
Дурачась, прыгая друг через друга, сталкиваясь в дверях и перебрасываясь сумками, мальчишки один за другим убегали домой, и вскоре в классе осталось лишь несколько девочек. Лиза сидела за той самой партой, где несколько минут назад ораторствовал Борисик. Оглушённая, испуганная собственной беспомощностью, понявшая вдруг, как мало ещё сделано ими, активистами, для сплочения ребят в коллектив, девочка чувствовала себя такой несчастной, что никаких утешений подружек не слышала. Как в полусне, пошла она на урок домоводства, механически выполнила задание, молча и быстро составила перечень работ — на уборку осталось пять человек — и так же молча, не слыша вопросов и советов, мыла стены и двери, чистила светильники, протирла стёкла. Дома, едва поев, заперлась в своей комнате, напугав чуткую Агнию Георгиевну своим убитым видом, а вечером отправилась к Елене Владимировне.