Он приложил ухо к ее губам.
Голос Миранды был очень слабым, но слово прозвучало отчетливо:
— Хорошо…
Тернер начал смеяться. Он ничего не мог с собой поделать. Как это похоже на нее! Все думают, что его жена на смертном одре, а та взяла и заговорила.
— Ты поправишься, да?
Подбородок жены лишь чуть-чуть дрогнул, но это определенно был кивок.
Вне себя от облегчения и счастья, он подбежал к двери и заорал на весь дом. Неудивительно, что мать, Оливия и большинство слуг кинулись на его голос.
— С ней все хорошо! — задыхаясь, сказал он, не обращая внимания на то, что лицо у него мокрое от слез. — С ней все в порядке!
— Тернер…
Это слово донеслось с кровати.
— Что, любовь моя?
Он бросился к Миранде.
— Кэролайн, — тихо сказала она, из последних сил сложив губы в улыбку. — Назови нашу дочь Кэролайн.
Он поднес ее руку к губам.
— Ты сделала мне самый лучший подарок!
— Ты всегда получаешь то, что хочешь, — прошептала она.
Тернер с любовью смотрел на жену. Это чудо, что она вернулась к нему, убежав от смерти.
— Да, — дрогнувшим голосом ответил он. — Кажется, так оно и есть.
Через несколько дней состояние Миранды заметно улучшилось. Она попросила, чтобы ее переместили в их с Тернером прежнюю спальню, которую они занимали в первые месяцы семейной жизни. Окружающая обстановка благоприятно на нее действовала, и она хотела доказать мужу, что хочет полноценного брака. Они с Тернером — единое целое.
Она все еще не вставала с постели, но силы у нее прибавлялись, и щеки порозовели, хотя эта метаморфоза могла происходить от любви. Миранде никогда не было так хорошо. Тернер повторял ей слова любви каждую секунду, а Кэролайн разбудила в них такое чувство, какое трудно описать.
Оливия и леди Радленд не оставляли ее своими заботами, но Тернер постарался свести суету вокруг Миранды к минимуму — он хотел, чтобы жена принадлежала ему одному. Как-то он сидел у ее постели и ждал, когда она проснется.
— Добрый день, — прошептал он.
— Неужели уже день?
Миранда широко зевнула.
— Перевалило за полдень.
— Господи! Ну и лентяйка я, оказывается.
— Ты это заслужила. — Голубые глаза Тернера сияли теплотой. — Заслужила каждую минуту безделья.
— Как малышка?
Тернер улыбнулся. Миранда умудрялась задать этот вопрос в начале любого разговора.
— Замечательно. Должен сказать, что она очень горластая.
— Она — прелесть. Правда?
Он кивнул:
— Как и ее мама.
— Ну, мне до нее далеко.
Тернер чмокнул ее в нос.
— Твой вздорный характер скрывает твои прелести. Поверь мне. Я их вкусил.
Она покраснела.
— Ты неисправимый человек.
— Я счастливый человек, — поправил ее он. — На самом деле счастливый!
— Тернер…
Его взгляд сразу стал очень внимательным, потому что он услышал в ее голосе нерешительность.
— Что, любовь моя?
— Что случилось?
— Не понимаю, о чем ты.
Миранда открыла рот и тут же закрыла, не подыскав нужные слова.
— Почему ты… вдруг понял…
— Что люблю тебя?
Та молча кивнула.
— Я не знаю. Думаю, что это все время жило у меня внутри, в подсознании, а я просто был слеп и не понимал этого.
Миранда нервно сглотнула.
— Это произошло, когда я чуть не умерла?
Мысль о том, что он не осознал свою любовь до тех пор, пока не испугался, что потеряет ее, мучила ее.
Тернер покачал головой:
— Это произошло, когда ты родила мне Кэролайн. Я услышал ее крик, и… я не могу этого описать, но я моментально ее полюбил. Миранда, отцовство — это такое потрясающее ощущение. Когда я держал малышку на руках… Ты не представляешь, что это такое.
— Мне кажется, что это похоже на материнство, — тут же нашлась Миранда.
Он коснулся пальцем ее губ:
— Ох уж этот язычок! Позволь мне закончить. У некоторых моих друзей есть дети, и они рассказывали мне, как замечательно, когда на свет появляется новая жизнь, ведь она — кусочек твоей плоти и крови. Но я… — он прокашлялся, — я понял, что полюбил нашу дочь не потому, что она — часть меня. Я полюбил ее потому, что она — частица тебя.
У Миранды глаза наполнились слезами.
— Ох, Тернер…
— Помолчи, пожалуйста. Не знаю, достоин ли того, чтобы быть рядом с тобой, Миранда. Но теперь, когда ты со мной, я тебя не отпущу. Я слишком тебя люблю. — От волнения голос у него звучал глухо и хрипло. — Слишком люблю.
— Тернер, я тоже тебя люблю. Ты ведь это знаешь, да?
Он кивнул.
— И я благодарен тебе за это. Это самый дорогой подарок, который я когда-либо получал.
— Мы с тобой будем очень счастливы, правда?
Миранда радостно улыбнулась мужу.
— Конечно, любимая, разумеется.
— А у нас будут еще дети?
— Если только ты снова не перепугаешь меня, как сейчас. Видишь ли, самый надежный способ избежать их появления — это воздержание, но я не думаю, что смогу проявить такую стойкость.
Она покраснела, но призналась:
— Я тоже.
Тернер наклонился и поцеловал ее — крепко и страстно.
— Тебе надо отдохнуть…
Он неохотно отстранился.
— Нет-нет. Пожалуйста, не уходи. Я не устала.
— Ты уверена?
Господи, какое же это блаженство, когда есть человек, который окружил тебя такой заботой!
— Да, вполне. Но я хочу, чтобы ты принес мне кое— что. Хорошо?
— Конечно. Что это?
— На секретере в гостиной стоит шелковая шкатулка. Внутри — ключ.
Тернер удивленно поднял брови, но немедленно пошел выполнять ее просьбу.
— Это зеленая шкатулка? — крикнул он из гостиной.
— Да.
— Вот — держи.
Он вернулся в спальню с ключом.
— Спасибо. А теперь ты подойдешь к секретеру и в нижнем ящике найдешь большую деревянную коробку.
Тернер снова пошел в гостиную.
— Нашел. Ого, какая тяжесть! Что ты там хранишь? Камни?
— Книги.
— Вот как? Что же это за столь ценные экземпляры, что их нужно запирать?
— Мои дневники.
Он принес ей коробку, держа ее обеими руками.
— Ты ведешь дневник? Я и не знал.
— Сделала это по твоему совету.
— Ты уверена в этом?
— Это было в тот день, когда мы впервые встретились. Я рассказала тебе про Фиону Беннет, о том, какая она противная девчонка, а ты сказал, что мне следует вести дневник.
— Да что ты?
— И я помню дословно твои слова. Я спросила тебя, почему мне следует вести дневник, а ты сказал: «Потому что в один прекрасный день ты вырастешь и станешь красивой, а не только умной, как сейчас. И тогда; ты заглянешь в свой дневник и поймешь, какая же глупая девочка Фиона Беннет. И засмеешься, когда вспомнишь, как твоя мама сказала; что ноги у тебя растут от плеч. И может быть, ты сохранишь для меня улыбку, вспомнив о том, как мило мы сегодня поболтали с тобой».
Тернер уставился на нее. Обрывки прошлого… Он все вспомнил.
— Вот тогда-то и стала зарождаться наша любовь.
Миранда кивнула:
— Я часто вспоминала это. Это были самые приятные слова в моей жизни.
— Господи, Миранда! — с благоговением прошептал он. — Ты действительно меня любишь?
— С того дня. С первой нашей встречи.
Он протянул ей ключ. Она открыла коробку и достала несколько толстых тетрадей. Одни были в кожаных переплетах, другие — в цветных матерчатых. Миранда взяла в руки самую простую из них, похожую на тетрадку, которыми он пользовался, когда учился в школе.
— Вот эта — первая, — сказала Миранда и осторожно перевернула обложку. — Я действительно любила тебя все это время. Видишь?
Он посмотрел на первую запись.
2 марта 1810 года
Сегодня я влюбилась.
Тернер не сдержал слез.
— И я тоже, любовь моя! Я тоже влюбился…