— Это не соул. Если только воспринимать слово буквально, Марк.
— Присядешь?
Она огляделась почти что испуганно.
— Я бронировала место подальше, но…
— Я настаиваю.
Он взял ее за руку и заглянул в глаза, поглощая волнение и приглушенный страх, которые доктор Баррон искусно маскировала. И она сдалась. Позволила себя усадить. Карлин позвал официанта и опустился рядом.
— Ты на работе? — чуть слышно спросила Аурелия, наклонившись к его уху. Ее шелковистые пряди щекотали шею.
Профайлер кивнул.
— Сегодня здесь может случиться что угодно.
— Грин приезжал в клинику. Он намекнул, что в этом клубе может произойти что-то интересное. А может и не произойти. И я решила воспользоваться давним приглашением.
— Хочешь поиграть в профайлера? — расслабленно спросил Карлин. — Я бы с удовольствием взял тебя на стажировку, Рея.
Она вздрогнула. Но не отсела дальше и даже не отклонилась. В ее янтарных глазах сверкнула молния, а на правильной формы губах засияла улыбка — фальшивая голливудская улыбка.
— Я бы пошла.
Подобного он не ожидал. Марк посерьезнел и посмотрел на нее уже другими глазами. В последний год они общались чаще, чем за предыдущие двадцать лет. Она пыталась стать ему другом — снова, — а он позволял, обескровленный после потери жены и ребенка. Что на него нашло в клинике, когда он поцеловал Аурелию? Понимал, что это единственный способ переключить ее внимание, донести до нее какую-то мысль? Донес, явно донес. Она была раздавлена, потеряна. И примчалась сюда — если Грин действительно намекнул, не подумав, — просто для того, чтобы не быть одной. Это совершенно непохоже на доктора Аурелию Баррон.
Ее красивое ухоженное лицо было печальным. Тонкая сеточка морщин, замаскированных косметикой, выдавала возраст. Но больше кожи возраст выдавали глаза. Глаза человека, который ежедневно соприкасается с самыми мерзкими отбросами человечества.
— Я могу тебе помочь? — негромко спросил он.
Баррон бросила на него холодный взгляд.
— Что? Нет. Кого высматриваем?
— Убийцу.
Ее глаза засияли как у ребенка, которому наконец согласились подарить давно желанную игрушку.
— И почему именно здесь?
— Красная лента.
— О.
Они замолчали. Музыканты продолжали играть, официанты — разносить напитки, а гости — заполнять залу. Марк сидел рядом с Реей, чувствуя ее тепло, и думал о своем. О Грине, который должен был проникнуть через черный ход и после концерта перехватить певицу, а во время выступления — обеспечить ее безопасность независимо от того, как все выстроено.
— Увидишь что-то интересное — говори.
— Вы всерьез думаете, что убийца может быть среди зрителей? — усмехнулась она. — Да тут весь высший свет собрался, Марк.
Карлин проследил за ее взглядом. Да. Как будто участники мероприятия в честь Перо в полном составе переехали сюда. Не хватало только Бальмона, но он вряд ли знал о звездах местного разлива. Впрочем, тревербергская элита была ограничена. Человек двести. Может, триста. Одни и те же лица на протяжении лет.
— Мы так гипотезы не формулируем, Рея, — сказал он с улыбкой.
Она снова вздрогнула и посмотрела на него почти с яростью.
— Не называй меня так.
— Хорошо, доктор Баррон.
— И так тоже!
— Как прикажете. — Он поднял руки ладонями вперед. Рассмеялся.
Женщина улыбнулась.
— Что на тебя нашло? — спросила она, изящно наклонив голову к плечу. Кулон в виде сердечка призывно сверкнул меж ключиц, приковав взгляд профайлера. Шелковое платье мягко переливалось в свете софитов.
— Мне нравится, — чуть слышно ответил он, — такая форма твоего имени.
Ее плечи опустились, взгляд потух.
— Мне тоже, Марк. Но больше не надо.
— Будит ненужные воспоминания?
— И это тоже.
Договорить им не дали. Свет погас. А когда он включился снова, в глубине сцены у стойки с микрофоном появилась женщина. Невысокая, худенькая, с мягкими изгибами стройного тела. Копна черных волос свободно падает по плечам, спускаясь до ягодиц. На лице красная повязка, она смазывает черты. Свет выстроен так, что лицо все время теряется в тени. Подсвечены волосы, плечи, талия, тонкие руки на серебристой стойке, микрофон.
И только тут Марк заметил, что певицу от зала отделяет тонкая, почти неразличимая сетка. С двух сторон от сцены из ниоткуда выросли охранники устрашающего вида. От сцены до ближайших столов — три метра.
Певица ничего не говорила. Она качнула плечом — и музыканты начали композицию. А когда она запела, Марк пропал. Его обволокло ее мягким, но мощным голосом. А потом пришли эмоции. Задавленные. Глубинные эмоции, от которых он старательно бегал.